Только что я барахталась в волнах, океан сжимал меня всё крепче, а в следующее мгновение я стояла на зелёном лугу, усеянном белыми и желтыми цветами. Поразительно голубое озеро лежало вдалеке, уютно устроившись у подножия заснеженных гор. Место было ошеломляющим, более красивым, чем где-либо, что я когда-либо видела — как будто каждая гора, озеро и луг на земле были плохими имитациями этого пейзажа.
Я была сухой и невесомой и сразу поняла, что умерла. Я не плакала и не кричала. Вместо этого чувство покоя пронизывало всё вокруг меня.
Ангел был рядом, одетый в белые одежды, ожидая, чтобы поприветствовать меня.
— Добро пожаловать домой.
Он широко улыбнулся и положил руку мне на плечо — жест любви и одобрения.
— Тебе всегда нравилось делать что-то с размахом, и ты закончила свою жизнь лучшим финалом из всех — спасением жизни своего брата.
— Значит, он будет жить? — спросила я с облегчением.
— О да. Его миссия далека от завершения.
Ангел всё ещё улыбался. Это выглядело естественно, как будто он был жизнерадостным человеком.
— Твои прадедушка и прабабушка едут встречать тебя, а другие твои предки собрались на празднование в твою честь.
Я огляделась, но не в поисках своих прабабушки и прадедушки. Я искала то место, где я была, — океан и мою семью.
— Моя семья будет так расстроена, если я их покину.
Ангел сочувственно кивнул.
— Смертная жизнь полна тягот. Это то, что формирует характер.
Его слова выражали нечто большее, чем их простой смысл. Они несли в себе чувство необходимости. Бремя — это то, что заставляло нас расти. Они были причиной, по которой мы понимали жизнь и могли ценить небеса.
— Смерть — это не трагедия, — продолжил он. — Смерть — это всего лишь шаг к чему-то лучшему. Трагедия — это растраченная впустую жизнь. Твоя — нет.
Растрачена впустую? Она вообще не казалась потраченной впустую.
— Но у меня не было шанса сделать что-нибудь важное.
— Ты научилась любить и прощать. Это хорошо прожитая жизнь.
Ангел сделал несколько шагов, и я обернулась, чтобы посмотреть, куда он направляется. Позади нас стоял сияющий город. Здания выглядели как белый мрамор, освещенный изнутри. От этого великолепия у меня перехватило дыхание от удивления. Я никогда не думала, что здания могут быть такими же красивыми, как природа — и уж точно не природа, окружающая меня прямо сейчас, — но эти здания были такими. Каждое из них было произведением архитектурного искусства.
Ангел улыбнулся моей реакции.
— Вот где все тебя ждут.
Я посмотрела на сияющий город, на дом, где люди ждали, чтобы отпраздновать моё прибытие. Вместо того чтобы подойти к нему, я сделала шаг назад. Несмотря на то, что он сказал, я знала, что недостаточно сделала в своей жизни.
— Я хочу вернуться на землю, к своей семье.
Ангел одарил меня ещё одной улыбкой, но не сдался.
— Человек должен принять Божью волю.
Я этого не говорила, но меня больше заботила моя воля, чем Божья. Я отступила от него ещё на шаг.
— Моя миссия в жизни ещё не закончена.
Должно быть, есть вещи, которые мне всё ещё нужно сделать на земле, задания, которые я могу выполнить
Ангел протянул руку, смягчаясь.
— Если это то, чего ты хочешь, мы обсудим это на совете.
И, по-видимому, совет принял решение в мою пользу. Я вернулась на пляж, к жизни.
Это воспоминание было одновременно волнующим и болезненным. Волнующим, потому что я снова мельком увидела небеса. Болезненным, потому что мои собственные слова осудили меня. Должны быть задания, которые я могу выполнить.
Ангел попросил меня сегодня вечером помочь кому-то, и моей первой реакцией были обида и гнев. Это казалось худшим проявлением неблагодарности. Я должна была хотя бы попытаться помочь Леви. Я была многим обязана небесам.
На следующее утро, когда я ехала на автобусе в школу, моя решимость начала превращаться в полномасштабный страх. Смешанный с сомнением. Я встречусь с Леви на английском — возможно, у меня даже будет пара минут, чтобы поговорить с ним, прежде чем войдёт мистер Хойер, и это было бы всё, что у нас было. После школы я работаю у Рози, а Леви пойдет на футбольный матч. Он и его друзья не приходили в закусочную после аварии, и я сомневалась, что они придут тем вечером.
Мучительное чувство возникло у меня в животе и никак не проходило.
Я знала, что потерплю сокрушительную неудачу.
Когда я подошла к своему шкафчику, Леви стоял там и ждал меня.
Он одарил меня улыбкой — дружелюбной, даже если она и выглядела немного неуверенной. Моё сердце сделало небольшой, полный надежды скачок. Может быть, моё задание окажется не таким трудным, как я ожидала. Ангел сказал, что я должна быть ангелом-хранителем Леви, пока он не попросит кого-нибудь из своих. Может быть, я могла бы придумать способ заставить его попросить об этом, и я была бы свободна. У него было некоторое время, чтобы обдумать своё почти столкновение со смертью. Менее значимые вещи, чем это, изменили мнение людей об атеизме.
— Привет, — сказал Леви, когда я подошла. — Я подумал, что нам пора поговорить.
— Да, пора.
Я сняла рюкзак, положила его на пол и набрала код своего шкафчика. Как можно упомянуть ангелов-хранителей так, чтобы это не казалось странным?
Нет. Другого выхода не было. Весь этот разговор обещал быть неловким. И, вероятно, болезненным. Я невольно вздохнула.
Леви наклонился ко мне, его взгляд был прикован к моему. Его голубые глаза и светлые волосы представляли собой поразительное сочетание. Это единственная причина, по которой было трудно не пялиться на него.
Он был так близко, что его плечи почти касались меня.
— Есть ли какая-то причина, по которой ты молча меня убиваешь?
— Что? — Я не ожидала такого вопроса.
— Ты только и делала, что метала в меня кинжалы с момента нашего последнего разговора. Что это даёт?
— Я не метала кинжалы.
Он вызывающе поднял бровь.
— Я узнаю кинжалы, когда вижу их.
Я испустила ещё один вздох. Лучше прояснить ситуацию, прежде чем я подниму новую тему. Я огляделась, чтобы убедиться, что никого не было поблизости.
Мимо проходили люди, слишком увлеченные другими разговорами, чтобы обращать на нас внимание.