– Всё в порядке, – сказал он на кошачьем языке. – Ты справишься.
И Амелия впервые в жизни поняла, что он говорит.
Амелия и Капитан Сажа поднялись и побежали через двор к проходу между домами. Они выскочили на Индиа-стрит. Издалека доносилась знакомая мелодия «Доброго короля Венцеслава». Амелия оглянулась: мистера Мора нигде не было видно. И она помчалась вперёд, навстречу неведомому будущему.
Отец Водоль и длинные слова
Отец Рождество стоял возле обломков саней, когда его старый друг, олень Блитцен, подошёл и ткнулся мордой ему в плечо.
– Всё хорошо, Блитцен.
Эльфы топтались на заснеженном лугу, подкрепляя силы засахаренными сливами. Все ждали, когда Отец Рождество что-нибудь скажет.
– Так, – улыбнулся он наконец. – У нас выдался крайне необычный Сочельник. Но могло быть и хуже. Давайте постараемся взглянуть на всё с другой стороны.
– С другой стороны? – хмуро отозвался чернобородый эльф в чёрной тунике. – Да тут с какой стороны ни глянь, сплошная катастрофа.
Бедствие эпических масштабов. Катаклизм. Хаос и разрушение. Троллокалипсис!
Отец Рождество вздохнул. Дай Отцу Водолю волю, и он окончательно повергнет эльфов в уныние, заодно козырнув парочкой очень длинных слов. Отец Водоль знал слов больше, чем все эльфы, вместе взятые. Если быть точным, он знал семьдесят шесть миллионов эльфийских слов – а иногда ещё выдумывал новые, чтобы смущать народ и казаться умнее. Подумать только, троллокалипсис. Такого слова вовсе нет, Отец Рождество был в этом уверен.
Вдруг Нуш обратила внимание на следы Отца Водоля в снегу. Он пришёл с запада, то есть с холмов, что было очень странно – ведь в Сочельник он обычно безвылазно торчал в редакции «Ежеснежника».
Отец Рождество выдавил из себя улыбку.
– Тише, тише, Отец Водоль. У всего можно найти светлую сторону. Смотрите, тролли ушли. Никто серьёзно не пострадал. Разумеется, мы должны выяснить, почему это случилось. И обязательно выясним. Непременно! Но не сегодня. Да, среди нас есть раненые, но ими уже занимаются прекрасные работники эльфийского здравоохранения. Доктор Драббл трудится не покладая рук. Все олени целы. Некоторые здания до сих пор стоят. Даже «Ежеснежник» стоит! Эльфы могут спать там, пока мы не отстроим их дома, или пожить у меня. В моей кровати поместятся, по меньшей мере, одиннадцать эльфов. А я всегда могу поспать на батуте. Но мы не должны забывать, что сегодня Сочельник и нам ещё предстоит много работы.
По толпе прокатился вздох. Даже на морде Блитцена было написано сомнение. Чтобы выразить его яснее, Блитцен помочился на снег.
– Рождество? Рождество! – насупил кустистые брови Отец Водоль. – Да ты, верно, шутишь! Какое уж теперь Рождество.
– Ура! – воскликнул Малыш Мим, который толком не понимал, что происходит, и просто обрадовался знакомому слову. – Рождество! Папочка, скоро Рождество!
Занудник кивнул и закрыл глаза. Нужно думать о пряниках, о тёплых имбирных пряниках…
Отец Водоль выступил вперёд и произнёс глухим голосом:
– Это абсолютно невозможно.
Толпа эльфов ахнула. Родители испуганно прикрыли детям уши.
– Отец Водоль, пожалуйста, следите за языком. Здесь дети, – напомнил Отец Рождество, прежде чем повернуться к собравшимся. – Я понимаю, что это выглядит… непросто. Но давным-давно один мудрый эльф сказал мне, что в мире нет ничего нев… вот это слово. Каждый человеческий ребёнок сегодня рассчитывает на нас. Мы должны подарить им волшебство.
– Боюсь, Отец Водоль прав, – подал голос Отец Топо.
Эльфы принялись озадаченно переглядываться.
– Но у нас не осталось игрушек!
– И сани сломаны!
Отец Рождество кивнул.
– Да, придётся потрудиться. – Он покосился на разломанные сани. – И работы предстоит немало. Но у нас есть олени. И я. И бездонный мешок. И целый мир надежды. Сегодня каждый ребёнок в мире будет переполнен счастьем и радостным предвкушением. Вечером вы поднимете глаза и увидите, как надежда разливается по небу. Северное сияние сегодня разгорится ярче, чем когда-либо.
– Не хочу портить вам праздник, – перебила его ременщица Матушка Брир, – но, если бы надежда была так всемогуща, ничего подобного вообще не случилось бы.
Отец Рождество нашарил в кармане листок бумаги. Это было письмо от Амелии Визарт. Амелия стала первым ребёнком, которому он принёс подарки. Отец Рождество посмотрел на Отца Топо, и тот положил руку ему на спину. Во всяком случае, попытался. Но достал только пониже поясницы, так что оба почувствовали себя неловко.