– Эдак летать – это не нормально. Противно естеству. Господь всемогущий, да если бы новый пастор видел тебя, Бог весть, что бы он сказал нам в проповеди.
– Но…
– А уж как Милли Мэй пойдёт чесать языком… Боже упаси! Ты разве видела, чтобы другие дети болтались в поднебесье, а?
– Но я и вовсе не вижу других детей, ты же мне не позволяешь, – возразила Пайпер, когда ей наконец удалось вставить слово.
– Придержи язык, барышня. Я не затем тебя воспитывала, чтобы ты мне огрызалась, – предостерегла Бетти. – И я тебе говорю, что они не летают. И тебе негоже. Нет, это просто ни в какие ворота не годится.
– Но…
– Так не положено, – Бетти гневно комкала в руках материю своей ночной сорочки. – Ты слышишь меня, Пайпер Макклауд?
– Но, мам… – Восторг только что не брызгал из того потайного места внутри Пайпер, которое лишь вчера так страшно зудело. – Может, этому есть своё объяснение. Особенное. Ну, ты же говоришь, что пути Господни неисповедимы…
– Не упоминай имя Господа всуе.
– Но я…
– Пайпер, я твёрдо решила, и нечего юлить и спорить. Нечего малышне куролесить в небе. Я запрещаю. – Бетти со всей серьёзностью погрозила Пайпер указательным пальцем. – Никаких больше полётов, и точка. Ты меня слышала?
– Но… – Решительный взгляд Бетти мгновенно пресёк все возражения Пайпер. «Глупость это несусветная», – негодовала про себя Пайпер. С тем же успехом они могли потребовать, чтобы она прекратила дышать. Отказаться от чуда полёта! Всё дело в том, что, если кому доведётся вкусить голубизну неба, которая так и приплясывает на языке, от неё уже и за уши не оттащишь. Какие бы неприятности это ни сулило.
Бетти и Джо приняли огорошенное молчание Пайпер за согласие.
– На тебя небось нападёт ещё какая-нибудь бешеная птица. Там, наверху, детям не место, – Бетти шмыгнула носом, полагая вопрос закрытым.
Так что Пайпер смиренно кивнула – пусть родичи думают, что им угодно. Но при первой же возможности она сбежала на поле за домом, где её никто не мог видеть. Дрожа от нетерпения, она вскарабкалась на валун, выпиравший из склона холма, и спрыгнула вниз. И приземлилась на пятую точку. Весьма ощутимо.
– Ой-ой-ой.
Поднявшись, она отряхнулась и попробовала ещё раз. И знаешь что? Во второй раз вышло точно так же. Пайпер не могла бы крепче пристать к земле, даже будь её ноги к ней приклеены. Однако это её не остановило. Да ни на минуту!
Пайпер прыгала. И падала. И прыгала. И падала. Так прошёл первый день тренировок Пайпер.
Было это, что ни говори, ужасно огорчительно, однако Пайпер извлекла из неудач важный урок: полёт даётся нелегко даже тому, кто с рождения парит. На чистом таланте далеко не уедешь в этом мире, нужно ещё упражняться, упорствовать и употеть. На первом прыжке ей повезло. Новичкам везёт. Но затем Пайпер пришлось из кожи лезть вон, чтобы вернуться в небо и стать всамделишной летуньей.
Убегали дни, проходили недели, и хотя Пайпер продолжала тренироваться каждый божий день, успехи её были в лучшем случае ничтожны. Как часто ей хотелось, чтобы кто-нибудь научил её и ей не приходилось бы до всего доходить самой. Каждый просчёт стоил ей синяка или шишки, так что вскоре всё её тело в чёрных и синих красках живописало историю долгих усилий и ошибок.
Первый урок, который уже скоро выучила Пайпер, был таков: никогда не думай о земле. Стоило ей хоть на секунду допустить, что она может упасть, как она летела вниз, и та или иная часть её тела ударялась оземь. Целью её было небо, и она натренировалась даже не думать ни о чём другом.
Едва Пайпер овладела думаньем, как сумела вернуться в небо, а там вдруг получила и второй урок: можно влететь, ниоткуда не спрыгивая. Первым делом, как выяснила Пайпер, нужно было встать совершенно неподвижно и закрыть глаза. А затем она изо всех сил принималась думать:
(Хитрость в том, что она думала об этом и ни о чём больше, и притом удерживала эту мысль долго-предолго. Попробуй сам, и ты поймёшь, что это намного сложнее, чем кажется.)
Тогда все её тело расслаблялось, и щекотка разбегалась пульсирующими волнами от сердца и пожаром распространялась по всем закуткам тела, и вот она почти горела от щекочущего жара, а затем ноги её отрывались от земли и она летела.
Спустя две недели Пайпер наконец удалось подняться в небо и остаться там. Это случилось во вторник.
Пайпер было жарко, она стояла в поле под палящим солнцем и напрягала все душевные силы.
– Вот проваль! – воскликнула она, когда ей в третий раз не удалось подняться в воздух.
Заняв исходную позицию, она встала совершенно неподвижно и каждой клеточкой своего существа думала одну-единственную мысль. Щекотка стала наполнять её тело. И тогда она принялась думать ещё упорнее: «Я неба часть, я умею летать». Щекотка всё усиливалась, и вот её ноги оторвались от земли. «Я легче облачков, вольнее птичек». Она поднималась всё выше и выше. И чем выше она поднималась, тем легче становилась, однако девочка всё равно не отпускала свою летучую мысль. Поднявшись на добрую дюжину метров, выше чем когда-либо, она остановилась.