Редкие письма из дома доносили до меня вести от моих родных: Катерина собиралась выходить замуж, папенька работал, Машенька родила мне сестренку Анастасию. Варенька была отправлена в Солонцы, к тетке Аполлинарии, сестре Машеньки. Сестра и папенька часто звали меня домой. Но возвращение казалось мне скучным, и я, как мог, оттягивал его, находя разные причины.
Тут, друг мой, я напишу вам пару строк об Аполлинарии. Старшая сестра Машеньки вышла замуж рано, муж ее был намного старше. Не могу судить о том, был ли брак счастливым, но единственную дочь Марию в семье любили безумно. Отец в ней души не чаял, а так как был он богат, то девочка не знала ни в чем отказа. Тетушка старалась держать дочь в строгости, но говорили, девочка была своевольная и упрямая. Марьюшка. Летом 1898 года семейство поехало отдыхать в Солонцы. Там произошли события, упоминать о которых в семье было не принято. Марьюшка пропала. Поговаривали, что девочка за что-то обиделась на родителей и убежала из дому. Что доподлинно случилось, так никто и не выяснил, но девочку не нашли ни живой, ни мертвой. Куда могла пропасть девятилетняя девочка, так и осталось загадкой. Искали и в реке Каче, но следов так и не нашли. Аполлинария отказалась покидать дом в надежде, что Марьюшка вернется, а муж ее не перенес удара и скончался в то же лето. Так что мне не показалось странным, что Вареньку отправили к тетке. Она, должно быть, живой ребенок, и Машеньке тяжело управиться с двумя девочками, а в доме тетки за ней будет достойный присмотр.
Осенью 1905 года Катерина выходила замуж, и я вынужден был вернуться в Кр-ск, чтобы присутствовать на свадьбе сестры. Я не был ранее знаком с ее женихом. Он служил вместе с папенькой и был приятным молодым человеком. Я искренне был рад за сестру.
Я много времени проводил с Катериной, подготовка к свадьбе шла полным ходом. Отец был оживлен и рад, что все мы вместе. Несмотря на предсвадебную суету, эти дни были наполнены радостью и какой-то беззаботностью. Я много фотографировал, делал карточки и проводил время с родными.
Папенька ездил в Солонцы, звал меня с собой, но я всячески отговаривался. Жизнь в городе увлекла меня, я много времени проводил, гуляя по городу и делая снимки. Время изменило город, приятно было пройти по улицам, где бродил мальчишкой. Теплые детские воспоминания я пытался сохранить в фотографии.
После свадьбы молодые жили в доме у Катерининого мужа, и я часто навещал их. Я решил остаться в Кр-ске. По протекции папеньки меня взяли на службу. Работа моя была мне не очень интересна, и я подумывал серьезно заняться фотографией. У меня получались неплохие снимки, и меня часто приглашали в гости. Так я встретил Лизоньку. Мою прекрасную Лизу. Она была такая нежная и воздушная, что у меня захватывало дух, пропадал голос. Рядом с ней я, и без того не очень разговорчивый, немел как рыба. Лиза чувствовала меня как никто другой. О, эти счастливые дни! Мы гуляли, жизнь была прекрасна. Я любил Лизоньку, она любила лошадей. Меня она терпела за мое молчаливое обожание. Наше будущее представлялось мне одной большой счастливой картиной: я – отец семейства, моя Лизонька и наши детки – чудесные ангелочки. Всю весну я летал как на крыльях, рисовал радужные картины и лелеял надежду, что Лизонька согласится стать моей женой. Бесконечные фотографии: Лизонька на Арабелле, Лизонька на набережной Енисея, Лизонька в зале…
Все закончилось так же внезапно, как и началось. Во время конной прогулки конь моей Лизоньки понес. Следы его обрывались на берегу реки Качи. Коня нашли ниже по течению, Лизоньку нет… Мир рухнул. Сначала была надежда, что я найду ее. Но чем больше проходило времени, тем скорее надежда таяла, тем более я впадал в отчаяние. Я покинул службу, не выходил из комнаты и забросил даже фотографию.
Отец и Машенька поддерживали меня как могли, но их визиты мне были болезненны, я закрывался и, ссылаясь на недомогание, весь день проводил в комнате, рассматривая Лизонькины фото. Застывшее счастливое время. Это было ужасно. Вот оно в руках, мое счастье! Вот оно… я то рыдал как безумный, то смотрел в одну точку, сидя на диване в оцепенении.
Не знаю, как бы я выкарабкался, если бы не наш семейный доктор Антон Дмитриевич. Он навещал меня регулярно, поил микстурами и вел длинные пространные беседы. Я долго не вступал с ним в диалог, но постепенно, незаметно для себя, стал с ним разговаривать.
Как-то в разговоре о здоровье папеньки мы коснулись темы моих младших сестер. Антон Дмитриевич удивился, что я – такой наблюдательный, с его точки зрения, молодой человек – не заметил ничего странного в поведении Вареньки. «Ты, конечно, тоже был нелюдим, Владимир, но Варенька… неужели ты не видел ничего?» Я должен был признать, что мало интересовался сестрой. Оказывается, она больна, и была отправлена к тетке не просто потому, что Машеньке тяжело с малышкой. Папенька очень переживает по этому поводу и часто навещает ее в Солонцах. Мне же и в голову не приходило, что за этим стоит. Доктор убедил меня поехать погостить в Солонцы. Навестить сестру и вновь заняться фотографией, сославшись на то, что девочка растет, а фотографий Вареньки у родителей нет.