Видимо устав ждать и не имея желания повторить, опираясь на руку, дъявол подается вперед, и его горячее дыхание касается моей щеки.
Я закрываю глаза, зажав нижнюю губу между зубами, чтобы заглушить рвущийся наружу из горла крик.
— Открытое неповиновение девочка? — спрашивает вкрадчиво, понизив голос.
Ведет головой в сторону, пока его губы не косаются моих.
Слегка, еле-еле, и все же электрический поток пронзил меня.
— Или это отчаянная женская смелость? — шопотом. Едва ощутимо дотрагиваясь губами до моего рта, но не для поцелуя, а для угрозы и тихонечко дует.
Меня же обдает точно кипятком.
"— Непроходимая женская тупость", так и рвется с языка.
Предательская дрожь бежит по спине. В горле пустыня, а руки и ноги вконец окостенели. Близость этого огромного, обнаженного тела кидает меня в тиски дикой паники. А тяжелое мужское дыхание и густой запах хищника плавят последние платы моего мозга.
Господи! За что? Как же я устала. У меня больше нет сил.
Приглушенный стальной звон заставил меня вздрогнуть и открыть глаза.
Блеск лезвия длинного ножа, сжимаемого в руке дъявола, дарит свободу, от приступных, утопических мыслей.
— Я предлагаю тебе выбор, девочка Ася. — отстранившись, с играющими на лице желваками, произносит голосом змея искусителя.
Выбор…? Правда…? Может пол часа назад это тоже был мой выбор…? Так и хочется крикнуть.
— Убейте меня. — сказала с отвращением, желая, чтобы мой голос звучал сильнее, но это уже была внутренняя борьба, выталкивающая эти два коротких слова из моего сжатого горла.
Брови дьявола приподнявшись изогнулись, а его жгучие, черные глаза изучающе заблудили по моему лицу. От шеи, к подбородку, к линии губ, и выше, пока не столкнулись с моими, которые я титаническим усилием пыталась не закрыть.
Он наклонился, его жестокое лицо приблизилось, наши носы почти соприкоснулись. Он точно высверливал во мне дыру своей рентгеновской установкой.
— Уверена? — его шопот был низким, темным, завораживающим.
— И даже не выслушаешь? — он улыбнулся, и это было хуже, чем любой взгляд или угроза.
— Уверена. — произнесла я с каким-то усталым безразличием. Сама с трудом узнавая свой голос.
— Покончим с этим.
Его рука обхватила мой подбородок, приподнимая мою голову так, что я была вынуждена посмотреть на него.
Он хотел видеть мои глаза, выражение моего лица, мой страх и даже ужас что спрятан, и плещится на самом дне моей души.
— После того, что я сегодня сделал, ты все еще бросаешь мне вызов? Ты не думаешь, что подчинение мне…, сделает вещи, менее болезненными для тебя? — повествует как прогноз погоды, не дрогнув ни одним мускулом, не на одну секунду не прервав визуальной связи между нами.
Я ответила на его взгляд со всей ненавистью и отвращением, на которую была способна.
— Что? Так нетерпиться умереть?
Разорвав контакт, поднимает с матраса мои растерзанные трусики и сжав в кулаке подносит к своему лицу, делая глубокий вдох.
Краска стыда заливает мои щеки, шею, грудь, а внутри поднимается волна нездорового возбуждения и первобытного, животного ужаса.
Тишину нарушает лишь стук моего сердца и его шумное дыхание.
— Иииии — тянет, вместе с воздухох. Мрачно улыбнувшись, убирает зажатое в кулаке белье, себе в карман и с неистовым блеском в глазах интересуется.
— Где бы ты хотела почувствовать мой нож? — хрипло, подводя лезвие ближе к моему лицу, позволяя мне увидеть его острый край.
"— Ну хоть девственницей не умру." Выдает шутку, — мой, как выяснилось давече, больной мозг.
Но смеятся от чего-то совсем не хочется. А моя решимость угасает с каждой минутной.
Сглотнув, я схватила мужское запястье и направила нож к своей груди.
Что-то похожее на удивление промелькнуло в глазах дъявола, и меня наполнило торжество, он явно не был к такому готов.
Я держала свою руку на его, когда кончик лезвия через материю толстовки коснулся моей кожи.
Он надавил на нож, и я напряглась чувствуя легкое жжение, но он еще не резал.
Медлил от чего-то, будто не мог заставить себя сделать это.
А я, не могла поверить, что у этого животного были сомнения насчет причинения мне боли, скорее он ждет пока я сломаюсь и начну молить о пощаде.
Я и сама этого очень боялась.
Поэтому схватила нож лодонью и острое лезвие рассекло мне кожу.
Я надавила сильнее, и кровь хлынула на поверхность.
Глаза дъявола ожесточились, стали суровыми, грубыми. Я тонула в их черной бездне и гадала, что происходит в их глубине, в реальности боясь, когда-нибудь, это узнать.
Острая боль пронзила меня, и я задрожала под ее силой. Сомкнув зубы прикусила губу, но предательский крик, вырвался из моего горла. Медь наполнила рот. Стекая алой дорожкой вниз по подбородку.
— Отпусти нож. — Прорычал. Не сводя глаз с моей ладони, а на его лице застыло тревожное выражение.
Почему-то его глаза будто отражали мои страдания.
Точно он чувствовал эту боль даже глубже, чем я. Но я поверю скорее в галлюцинации от потери крови.
— Отпусти блядь. — едва слышу сквозь стену стоящего в ушах шума.
Выпустив из пальцев мой подбородок, сдавил ими мое запястье, точно ломая, заставляя разжать ладонь и выронить нож. Подобрав упавший металл, разрезал веревки опутывающие мои руки и ослепленный яростью метнул его в дверь.
Развернулся и его жестокие глаза вновь встретились с моими. Темные полохи непонятного происхождения играющие в них заставили меня затаить дыхание.
Он не выглядел высокомерным или разъяренным и даже не улыбался своей мрачной улыбкой. Он выглядел почти сбитым с толку в своей ужасающей, потусторонней манере.
Мое тело обмякло и я упала назад, столкнувшись затылком с твердой стеной, едва замечая пронзившую голову боль.
Мужчина достал телефон и попросил кого-то спуститься. Через минуту в дверях появился начальник его службы безопасности.
— Заходи Вадим.
— Док еще тут?
— Да Данил Сергеевич Быка штопает.
— Эту отведи пусть посмотрит. — указывая на меня лишь легким взмахом головы. Потом в "Лесное" отвезешь.
— А с двумя другими что делать?
— Дракона к проотцам. А шлюху… Если Славик груз до Стамбула не укомплектовал то бардели Турции пополнит Лирнейская гидра. Если товар уже ушел, то пустишь в расход вместе с пацаном.
— Ясно.
— Нет! Пожалуйста… Не убивает их. Умоляю. Я сделаю все что прикажете.
Глава 29
— Ты как брат? — раздались взволнованные голоса, появившихся в дверном проеме друзей.
— Жив, на зло врагам. — улыбаюсь, увидев их обеспокоенные рожи.
— Охуели суки. — прорычал Малыш сгребая меня своими медвежьими лапами.
— Живучий сукин сын. — резюмирует Егор и хлопнув меня по плечу, спешит заменить Малыша.
— Ну все хорош. Мамочки. — бормочу протестующе, но не так то просто угомонить эту парочку.
— Это ж блядь та…, что на пленке…, сигналку и камеры в клубе вырубает. — напрягается Волкодав заметив девушку.
Ася отступает мне за спину и я чувствую, как ее рука вцепляется в мою штанину.
И тут случается форменый пиздец. Внутри меня просыпается гребаный защитник. И я блядь, чертов параноик, готов кинуться на друга… До смешного. Из-за кого? Из-за дряни пытавшейся накормить мной червей.
Душу этот порыв в зародыше, отвешивая себе огромный, мысленный подзатыльник. Злюсь.
Сука, только этого мне не хватало. Откуда это блядь вообще? Что за хуйня? Сжал кулаки с такой силой, что хрустнули кости.
— Вадим, уведи… — подталкиваю эту майскую революцию к главе своей службы безопасности.