Поджимаю губы.
— Где потеряла своего ихтиандра? — спрашивает, параллельно с этим надавливая крепкой ладонью на дверь.
Ихтиандром он иногда называет Даньку. Это, пожалуй, самое безобидное из разнообразия тех красочных прозвищ, посвятить которым можно целый словарь. Видимо, по его мнению, наиболее ярко отражающее увлечение Князева водными видами спорта.
Дергаю ручку, игнорируя вопрос, но дверь под его натиском не поддается.
Как же он достал меня!
— Дай пройти, — шипение сквозь почти сжатые губы.
— Разобралась с несчастным пятачком и пухом, Лиса? — опять поднимает тему моих страданий он. — Или твой мозг не способен даже на такие простейшие операции?
Закатываю глаза и цокаю языком.
— Отойди от двери, — повторяю упрямо.
— А ты заставь меня, — с вызовом произносит он, и уголок его рта при это едва заметно дергается.
Ладонь потеет от нервного напряжения, а в груди опять зарождается желание ударить по самодовольной роже.
— Руку убери.
— Букет почему не взяла? — мрачно интересуется, нависая надо мной черной, грозовой тучей.
— Не пойти ли тебе… — вскидываю на него пропитанный едкой ненавистью взгляд.
Выжечь бы ему глаза…
Переломать кости.
И чтобы кровью своей захлебывался. Как Данька сегодня…
Очень надеюсь, что на районных соревнованиях мою мечту осуществит какой-нибудь парень.
— Че ты там прошелестела? — угрожающе склоняется и приближается, сокращая расстояние между нами.
Боюсь, еще секунда — и мы снова вцепимся в глотки друг друга.
Но дверь внезапно открывается изнутри. Недовольный Петр Алексеевич бросает на Беркутова подозрительный взгляд.
— Опаздываете! Плюс полчаса! — констатирует сухо.
Я мышью проскальзываю мимо тренера в зал. Данька, завидев меня, резко поднимается с лавки. Пока идет ко мне, сверлит хмурым взором того, кто шагает за моей спиной.
Ох чую, Князеву уже известно о том, что случилось на алгебре. Новости в этой клоаке распространяются как стремительно «убегающий» во все стороны горох…
— Ты отправляешься со мной драить горячо любимый бассейн, — информирует Петр Алексеевич, обращаясь к нему. — Вы двое занимаетесь залом. Инвентарь убрать, полы помыть до блеска. Зинаида Генриховна проследит.
Уборщица с нескрываемым удовольствием ставит к нашим ногам швабру и ведра, активно кивая головой в подтверждение сказанного.
— Че за пионерские методы? — морщится Роман, глядя на вверенный нам рабочий инвентарь.
— Твой отец меня поддержит, не сомневайся!
Беркут фыркает.
— И без глупостей, понял меня? — предупреждает физкультурник его сурово. — Ведро, тряпка, швабра. Фронт работ — весь зал.
— А резиновую защиту ей? — выдает насмешливо брюнет.
Кретин.
Речь о перчатках, но нам с Князевым предельно ясно, к чему брошена эта фраза.
— Мразь! — тихо шипит Данька.
— Ну-ка повтори, ушлепок, — Роман прищуривается и делает шаг вперед, выгибая шахматным конем шею.
— Рты закрыли оба! — басом ревет тренер. — Хватит мне тут петушиные бои устраивать!
— Пусть идет в бассейн, — натужно дыша, просит Даня. И от разрывающей его злости аж брови сошлись на переносице. — Либо Алена туда, а я останусь здесь.
— Нет, — сразу обрубает тренер. — Тут хотя бы на благоразумие Лисицыной рассчитывать можно. Верно, Алена?
Пытается таким образом получить с меня клятвенное обещание не прибить в ближайшие полтора часа человека, изо дня в день превращающего мою жизнь в ад.
Киваю. Беру ведро и чтобы успокоить друга, сдержанно улыбаюсь, проходя мимо. Его обеспокоенное лицо выражает крайнее недовольство сложившимся раскладом, но мы оба знаем, что против Петра не попрешь…
— Я уйду в четыре тридцать, — объявляет Беркутов.
— Уйдешь, если зал будет готов, — меняет формулировку его заявления мужчина.
— Так и так уйду, — бросает тот нагло в ответ и удаляется скручивать натянутую волейбольную сетку.
— За мной, Князев, — слышу я как командует физкультурник.
Наполняя в туалете большое, алюминиевое ведро водой, думаю о том, как мне продержаться наедине с этим… представителем двуногих. Надо отработать наказание как можно быстрее, чтобы сократить время, которое мы вынуждены провести в обществе друг друга.
Да. Отличное решение. Просто прекрасное.
Продержаться.
Дай мне терпения, Господи…
Возвращаюсь в зал и начинаю воодушевленно заметать мусор веником. Спортивная площадка у нас огромная. Прикидываю сколько времени придется потратить на мытье полов — и прямо, если честно, дурно становится. Дай бог управиться до пяти.