— Тебе пора, — в его голосе неприкрытое раздражение. — У меня дела с пацанами.
— Дела! — она цокает языком, резко от него отпрянув. — Знаю какие такие дела! Я слышала про эскортниц, которых хотел позвать Ян! Продолжение банкета, верно? Стриптизерши тебе нужны, да?
— Хватит истерить! Все, что мне нужно — это чертова тишина. Голова трещит адски!
— Только попробуй, Беркутов воспо…
— На выход, Грановская! — сухо прерывает ее он.
— Не забывай, Ром, сам знаешь о чем, — шипит девушка ядовито, вздергивая при этом подбородок.
У него такой взгляд… Да на меня пятнадцать минут назад он, можно сказать, смотрел вполне по-доброму.
Тем временем фурия в красном платье хватает сумочку с подоконника и спешит удалиться, напоследок при этом от души хлопнув дверью. Последующие пару минут проходят в идеальной тишине.
— Пошел ты! — вопит она уже с улицы.
Слышится звук отъезжающей машины. Беркутов раздраженно вздыхает и потирает лоб. У меня же есть только одно желание: выбраться поскорее из этой обители до невозможного пахнущих рубашек. К тому же, из-за неудобного положения тела, затекли коленки и вообще нещадно разболелось все.
Открываю дверь и выхожу, при этом дважды чихнув.
— Какого ты там исполняла, Лисицына? — сдвинув брови к переносице, недовольно интересуется он.
— У меня аллергия на кондиционер, — чихаю в третий раз.
Он опять закатывает глаза.
— У тебя ограниченное количество времени, чтобы рассказать мне, сколько отвалил Абрамов, — холодно заявляет он, брезгливо поджав губы. — Повелась на бабло, не зная того, что тебя ждет?
Что? Смотрю на него в растерянности. Повелась на бабло?
— И какова же была твоя цена, Лиса? — насмешливо бросает он мне в лицо.
— Ты! Ты… — сжимаю пальцы в кулаки, когда до меня доходит смысл сказанных им слов.
— Ты вообще в курсе, чем заканчивается по традиции этот пейнтбол?
Молчу, выдувая разогретый воздух через нос.
— Знаешь выражение «пустить по кругу»? — мрачно спрашивает он, игнорируя мое пограничное состояние. Делает резкий шаг вперед, оттолкнувшись от подоконника, и дергает меня за локоть. — Про тебя… разное говорят, но, твою мать, ты просто конченая дура, раз согласилась на это!
Идеальной формы губы кривятся. Будто перед ним предстало самое жалкое зрелище на свете. Его сочащийся презрением тон вызывает во мне волну неконтролируемой ярости. Я чувствую, как она стремительно разливается по венам, затапливая, заполняя каждую клеточку моего существа.
Дышу часто-часто. Пораженная и возмущенная тем, что он решил, будто я по своей воле оказалась тут! Из-за денег!
— Какая ты мразь, Беркут! — говорю очень тихо.
Он зло прищуривает левый глаз.
— Извини, но с моими друзьями теперь разбирайся сама! Не хер было ехать сюда, идиотка! — выплевывает пренебрежительно с такой лютой ненавистью в глазах, что мороз почти физически кусает кожу.
— Чертова бесчувственная скотина! — бросаюсь на него я. Луплю, не жалея сил.
Беркутов больно стискивает мои плечи.
— Если с моей сестрой что-то случилось, то клянусь, клянусь, Беркутов, я свидетелей найду! Посажу его, понял! — в отчаянии обещаю я. — За то, что вывезли меня сюда! Или просто… просто убью его! Убью, если с ней. Если с ней…
Пока я выдаю этот свой бессвязный, кривой эмоциональный монолог, его лицо мрачнеет с каждой секундой. Становится чернее тех туч, что заполонили сегодня ночное небо.
Резко распахивается дверь. На пороге комнаты стоят Абрамов и прижимающий к затылку полотенце Пилюгин.
— Эта сука разбила Пилюле голову! — гневно информирует Беркутова Ян.
Повисает подозрительная пауза, но потом…
Все происходит так быстро, что я едва успеваю хватануть ртом порцию кислорода. Беркутов, скрипнув зубами, в один выпад умудряется схватить Яна и впечатать его в стену напротив. Бьет по лицу. С такой силой, что Абрамов начинает скулить, как раненый зверь. Пилюгин же, отшатнувшись назад в коридор, спешит ретироваться.
Приложив ладонь к губам, молча наблюдаю за тем, как Беркутов хватает за грудки осевшего от удара на пол Яна, и швыряет его в холл, сопровождая все это нецензурной бранью.
Я не могу найти в себе силы, чтобы выйти туда. Просто не могу и все. Улавливаю фоном звучащие голоса. Голоса Бондаренко и того другого парня. Они взывают к разуму слетевшего с катушек именинника, а я, замерев, слушаю… Приглушенные стоны Абрамова. Трусливое «Не надо, бро» — Пилюгина. «Это же просто прикол, Ром» — до смерти перепуганного Бондаренко.
Может, и нельзя так говорить, но я наряду с паническим страхом чувствую странное удовольствие. Да простит меня бог, но в глубине души я рада, что они получили некое возмездие в лице кулаков Беркутова. Пусть эти побои будут небольшой платой за весь тот ужас, который я пережила в эту ночь. Удивительно. Никогда не думала, что в кои-то веки буду благодарна своему врагу!