Стараясь не показывать много тела, быстро одеваюсь. Хорошо, хоть белье на мне. Может, обошлось?
Я робко прохожу в прихожую, напяливаю кроссовки и… не нахожу своей сумочки. А в сумочке и телефон, и ключи! Как я попаду домой?
Я боюсь этого мужчину, но у меня нет выбора. Робко зову из прихожей:
— Извините, а где моя сумочка?
— Сумочка? — удивленно переспрашивает он.
Раздается шуршание, потом шлепанье босых ступней по паркету. До меня доносится:
— Вчера я нашел тебя без всякой сумочки. Собственно, поэтому ты и ночевала со мной.
У меня внутри все замирает. И в момент, когда гигант вырастает в проеме, и я вижу его лицо, в мозг врываются воспоминания о вчерашней ночи. Викинг. Я видела его на парковке, когда убегала от тех ублюдков… Меня заколотило.
— Эй, ты че ломаться вздумала? — несется мне в след. — Нехорошо. Нашла, перед кем выделываться! Иди сюда, мы тебя приголубим. Лучше по-хорошему, иди. Отработаешь все, что натворила! Поймаем сами — хуже будет!
— Эй, — слышу я, как через толщу воды. — Да что с тобой опять?
Меня, кажется, трясут. Потом вдруг я взлетаю, а еще через минуту становится холодно и сыро. Краем сознания я даже понимаю, что меня поставили под холодный душ, но истерику угомонить не могу. Чувствую укол в плечо.
Сколько я стою под водой вцепившись в викинга, не знаю, но через какое-то время меня начинает отпускать. Я осознаю, что стою под холодными струями абсолютно одетая, даже в кроссовках и продолжаю всхлипывать. Взгляд падает на зеркало. Я ожидаю увидеть растекшуюся тушь, но на моем лице нет косметики, только нижняя губа чересчур красная.
— Успокоилась?
Я перевожу взгляд на мужчину. Высоченный, накачанный. Шею двумя ладонями не обхвачу. Лет двадцать восемь — тридцать, соломенный блондин с яркими зелеными глазами. Щетину тянет потрогать рукой.
А еще, из-за того, что я так и стою, ухватившись за него руками, он весь мокрый и стоит в луже ледяной воды.
Слегка заторможено киваю. Он вырубает воду, и начинает снимать с меня футболку, потом стаскивает хлюпающие кроссовки, расстегивает и с трудом сдирает с меня сырые джинсы. Когда на мне не остается ничего, я запоздало прикрываюсь руками. Незнакомец хмыкает, заворачивает в огромное полотенце, а затем, как куль, перекидывает через плечо и куда-то несет.
Сгружает он меня на кухне в стоящее в углу уютное кресло с «ушками». А сам отправляется что-то магичить в зоне приготовления еды. Кухня большая, светлая и стерильно чистая. Но глаз выхватывает пару деталей, сообщающих, что кухней все-таки пользуются. Вроде яркой кружки, смешной пепельницы и впечатляющего ряда специй.
Спаситель возвращается с чашкой чая. Почему-то мне хочется попить из той, которая скорее всего хозяйская, но мне предлагают фарфоровую чашечку. Я принимаю ее подрагивающими руками.
— И чего ты такая проблемная? — вопрошает викинг.
Я чувствую себя вялой. Что он мне вколол? Успокоительное, наверно. Я сначала неопределенно пожимаю плечами, а потом мотаю головой в ответ на его вопрос.
— Рассказывай.
Я с шумом отхлебываю горячий чай, недолго размышляю и выкладываю ему все, как было.
— То есть ты хочешь сказать, — выслушав меня, недобро щурится он. — Что ты отправилась на известную всему городу своими еблями вечеринку к Камолову-младшему, а когда он обратил на тебя внимание, ты решила брыкануть? И сломала ему нос, когда он ширинку расстегнул? Ты, что? Цену себе набивала?
Полноценно возмутиться сейчас у меня нет сил, но глазами я пытаюсь передать всю глубину своего гнева.
— Да не знала я ничего про это! Мне это не надо!
В этом месте викинг недоверчиво хмыкает.
— Я правду говорю: я вообще еще ни разу… — в этом месте я стушевалась.
— Ну-ну, заканчивай заливать. Вчера ночью, тебе было ой как надо! И стонала ты будь здоров!
Глава 4. Помощь по-соседски
Я неверяще смотрю на него широко раскрытыми глазами.
Хочется возразить, но в памяти всплывают новые обрывки воспоминаний.
Вот я сижу на нем верхом… Он ласкает мою грудь…
Вот я постанывая трусь о напряженный член подо мной… Он направляя сжимает мои ягодицы…
— Припоминаешь? — усмехается, кажется, Макс. Так вроде его называл тот второй.
Боже мой… я двадцать лет себя хранила для единственного, а мой первый раз произошел так? Я в отчаянии закрываю лицо руками.
— Вещи, говоришь, остались в доме у Комолова?
Я обессилено киваю.
Стоило убегать от одних насильников, чтобы тут же лечь под другого? Неужели ему было непонятно, что я не в себе? Или мужикам на это плевать?