Я смотрю на него широко раскрытыми глазами.
Как его разобрало.
— Когда кончаешь от моей руки, кто у тебя в голове? Гордеев? Раевский?
Так это сейчас, что?
Приступ ревности у него, получается?
Лютаев отталкивается от стены и идет ко мне. Медленно. Неотвратимо. Я смотрю, как он приближается, и мое сердце бешено колотится, а когда Макс встает прямо передо мной, почти не оставляя между нами пространства, оно срывается и ухает куда-то вниз.
— Когда я решаю, что что-то мое, — его рука гладит мою щеку.
Непроизвольно облизываю пересохшие в раз губы, не в силах отвести взгляда от его зеленых глаз.
— Решаю, что это принадлежит мне, — он проводит большим пальцем по нижней губе.
Его низкий голос отзывается, где-то пониже пупка.
— Решаю, что ни с кем не буду этим делить, — властно кладет вторую руку мне на затылок, закапываясь пальцами в волосы под пучком и вызывая у меня лавины мурашек, бегущих от кончиков его пальцев вниз по шее, ключицам и замирающих вокруг сосков.
Он наклоняется, и я вижу заострившиеся скулы, бьющуюся на шее жилку, чувствую его запах, и мои колени подгибаются.
— Я, Карина, это забираю, — говорит Макс практически мне в губы.
Глава 39. Штормовое предупреждение
Этот поцелуй становится началом конца.
Я теряюсь в нем. Иногда мне даже не хватает воздуха, потому что я забываю дышать.
А Макс все целует и целует, подчиняя меня, растворяя в себе.
Властный, жаркий, глубокий поцелуй мужчины, который знает, чего хочет, и заражает этим желанием меня.
Смятенная напором, я обмякаю в его руках. Голове становится легко — Макс вытряхивает шпильки из волос, и волнистым каскадом они текут до самой талии. Не разрывая поцелуй, Лютаев подхватывает меня под попу и усаживает к себе на пояс. Я обхватываю его шею и скрещиваю ноги за его спиной. Обе его ладони обжигают мне спину под футболкой. Теперь я смотрю на него сверху вниз. Но голодный взгляд Макса так смущает, что я зажмуриваюсь.
Он отрывается от моих губ и позволяет лишь на секунду вернуться в реальность, только для того, чтобы сказать:
— Я не дам тебе выбора, Карина.
Он покрывает жалящими поцелуями мое горло, проводит языком вдоль ключицы и сильнее впечатывает в свое тело.
Я все еще не открываю глаз, но чувствую, как он несет меня, знаю, зачем мы покидаем тренировочный зал.
В спальне Макс каким-то непостижимым способом дотягивается до моих ступней и скидывает с них балетки. Ставит меня на низкую широкую кровать, на которой я проснулась в этой квартире впервые, и начинает раздевать: футболка летит долой, и я мгновенно прикрываю грудь руками, шортики тоже сдаются без боя. Оставляя стоять меня в одних трусиках, Макс делает шаг назад.
— Убери руки, — хрипло приказывает он.
Я не смею ослушаться и, не зная, куда их деть, сцепляю их за спиной, отчего моя грудь бесстыже выставлена вперед. Жадно разглядывая меня, он раздевается до гола. Совсем. Я впервые вижу его член. Он в полной готовности, и я не могу отвести от него взгляд. Это какое-то наваждение.
А Лютаев возвращается ко мне и дает волю рукам и губам. Нет ни единого сантиметра, который остается без внимания. Вставая коленями на кровать, он опускается все ниже, целуя живот, пока его дыхание не начинает согревать кожу над резинкой трусиков.
Макс стягивает их медленно.
— Расставь ножки, Карина. Покажи мне свою щелочку.
Смущенно я переступаю чуть шире, и Лютаев, любуясь открывающимся ему видом, поглаживает мои бедра, трется об их внутреннюю сторону щетиной и гладит кончиками пальцев расщелинку.
Мне сладко и невозможно стыдно, хотя Макс уже все видел и позволял себе очень откровенные ласки. Кажется, пришла пора самой смелой из них.
Он укладывает меня на живот, прокладывает влажную дорожку из поцелуев между лопатками, продолжая дразнить меня пальцами внизу. Они уже покрытыми моими соками и скользят вызывающе легко, демонстрируя мою покорную готовность.
Кончиком языка Макс пишет на моей пояснице свое имя, пока его пальцы осторожно проникают в тесную дырочку. Ощутив препятствие на своем пути, он судорожно выдыхает и прикусывает мою ягодицу.
— Моя, — рычит Лютаев, поворачивая меня к себе лицом.
Его пальцы все еще там, и я хочу закрыть глаза и отвернуться, но Макс требует:
— Карина, не отводи глаз. Посмотри на меня.
Краснея я подчиняюсь.
Его глаза почти черные, так сильно расширены зрачки, крылья носа трепещут как у хищника, почуявшего добычу.
— Девочка моя, — хрипло шепчет он. — Я постараюсь все сделать правильно.