Видно, что ему стоит больших усилий сдерживаться.
Киваю, закусив губу, и этот жест срывает Максу башню.
На меня обрушивается вся его страсть. Его поцелуи жалят припечатывают, завоевывают. Истерзанные его губами и языком соски припухли, ноют и пульсируют от напряжения.
В противовес его руки мучительно медленно и томяще готовят мне к вторжению.
Мои стоны разносятся по спальне один за другим, когда Макс нежно сдавливает клитор и потирает его с нажимом.
Я уже вот-вот…
Теряя всякий стыд, я хнычу:
— Макс, еще чуть-чуть! Макс ну пожалуйста!
А Лютаев любуется тем, как я мечусь на простынях и не дает мне разрядки.
— Это невыносимо! — вырывается у меня. — Сделай, хоть что-нибудь!
И, наверно, впервые в жизни Макс меня слушается.
Меня уже совсем не беспокоят приличия, потому что его язык там, внизу, лаская срамные губы, дарит неземные ощущения. Остро жалея, что у Лютаева всего две руки, задыхаясь я уже сама сминаю грудь и тереблю соски.
Во мне снова нарастает жажда, и только Макс может ее утолить.
И когда острота этих ощущений становится нестерпимой, меня захлестывает оглушающий оргазм.
Несколько секунд я парю в слепой невесомости.
Проморгавшись вижу Макса, стоящего на коленях между моих расставленных ног, он поглаживает свой стояк.
Господи! Это сейчас будет во мне?
Такая крупная головка на и без того толстом члене… Я же буду на нем как перчатка. Почувствовав мою тревогу, Макс успокаивающе погладил мое колено. Он подкладывает мне под попу подушку и наклоняется ко мне, задевая членом гиперчувствительный клитор.
— Карина, смотри на меня, я хочу, чтобы ты видела, как я тебя беру.
Глава 40. Моя девочка
Мне становится немного страшно.
Все так быстро происходит.
Макс сделает меня женщиной, и я уже никогда не стану прежней.
Назад уже не отмотаешь.
Я смотрю в Максу в лицо, но на нем нет и тени сомнения. Только решительность и голод. В свете того, что он говорил в тренировочной комнате, я понимаю, чего он хочет добиться этим «я хочу, чтобы ты видела». Картина того, что сейчас произойдет, врежется мне в память навсегда.
Как граница между «до» и «после».
Пальцами он раздвигает губки и, приставив головку, уверенно надавливает. Макс жадно следит за тем, как она погружается, у него играют желваки, губы сжаты.
— Девочка моя, — хрипит он, когда у меня от волнения все сжимается и сдавливает вторженца. — Кариночка, расслабься, иначе я кончу прямо сейчас, а я собираюсь сделать тебя своей.
Протолкнув головку, Макс нависает надо мной, опираясь на локти, и, глядя мне в глаза, медленно погружается в меня.
Я жалобно всхлипываю в момент, когда рубеж пройден, а Лютаев еще сильнее стискивает зубы. И когда Макс заполняет меня до конца, он впивается мне в губы, выпивая вырвавшийся стон.
— Девочка, ты же знаешь, так должно быть, — шепчет он, покрывая лихорадочными поцелуями мое лицо. — Прости, мне не жаль. В следующий раз будет лучше…
Замерев во мне ненадолго, Макс дает мне привыкнуть к подрагивающей внутри меня плоти и только потом начинает медленно двигаться.
Не зная, куда деть руки, я кладу ему их на плечи.
Я чувствую все: его длину и то, как он распирает меня, как скользит по вдоль стеночек, иногда надавливая на что-то чувствительное.
Спустя несколько медленных и глубоких погружений, Макс, почувствовав некоторую свободу, наращивает темп.
Прислушиваясь к этим ощущениям, незаметно я начинаю заводиться. Не так, как от прежних ласк Макса, но все же возбуждение берет верх.
Я как заколдованная смотрю на раскачивающуюся в такт толчкам цепочку Лютаева.
Ощущая там внизу растущее напряжение, которое жаждет выплеснуться, я сильнее сжимаю руки на плечах Макса.
Поняв, что мое тело включилось в эту древнюю игру, Макс перестает сдерживаться. Он утыкается лицом мне в шею, просовывает под меня руки и, прижимая к себе, начинает в меня вколачиваться. Мелкие и быстрые толчки Макс чередует с медленными и глубокими, не давая себе прийти к финишу слишком быстро. А на меня катится темная волна, спазмами добираясь до женской сути по покрытому испариной телу, заставляя меня подталкивать бедра навстречу. Я вся словно один оголенный нерв.
— Девочка моя, как у тебя сладкая… — бормочет он. — Мокренькая, тесная…
Смущение от этих комплиментов только усиливает чувственность момента.
В какой-то момент Макс окончательно теряет выдержку и закидывает мои ноги себе на плечи. Обхватывает мою попочку и вонзаясь с размахом в мою хлюпающую мякоть на всю длину он доводит себя до разрядки, лишь в последний момент выйдя из меня и забрызгав живот горячими каплями.