Я сидела в углу стола и, наблюдая за весельем подруг, чувствовала себя неуютно - я не привыкла к такой роскоши, а роскошь не привыкла ко мне. Каждый раз, когда к нам подходил официант с таким важным выражением на лице, будто он решал проблему роста внешнего долга Америки, мне хотелось самой убрать за собой посуду и извиниться за то, что мы решили здесь поужинать.
Но я держалась. Подруги наслаждались красивой обстановкой, изысканными блюдами и общением, я же только отражала их радость и, тихо улыбаясь, получала удовольствие от их компании, мысленно отсчитывая минуты до момента, когда мы попросим счет.
Хотя внешность моя и была приведена в "божеский" вид, благодаря стараниям и энтузиазму Эмили, я все равно чувствовала себя здесь чужой. А подруга постаралась на славу: она подарила мне дизайнерские туфли черного цвета на каблуках-киллерах и одела меня в свое узкое темно-синее платье до середины колена, с v-образным декольте, которое подчеркивало мою небольшую грудь и тонкую талию. Правда в бедрах ее платье мне немного жало, что было причиной моих огорчений. Но каждый раз, когда я морщила нос, рассматривая свою попу в зеркало, Джули, лишь отмахивалась и говорила, что мужчины с ума сходят по упругой женской заднице, а я ничего не понимаю в красоте.
Заказывая бутылку белого вина у официанта, подруги, показав ему свои удостоверения личности, умолчали о том, что мне было лишь девятнадцать лет. Взглянув на меня, он открыл было рот, чтобы узнать и мой возраст, но когда Джулия хотела, она могла уговорить и покойника, включая на полную свое обаяние. Просияв своей самой очаровательной улыбкой, она перевела внимание на себя, тем самым оградив меня от пристального взгляда официанта, и миссия была выполнена - парень поплыл, а в его глазах появилась некая романтичность.
Я совсем не умела пить, и после второго бокала вина меня немного повело. Джулия, увидев мой пылающие щеки, поставила верный диагноз, и мы решили вдвоем прогуляться к дамской комнате, оставив Эмми скучать и наслаждаться панорамным видом вечернего Сиэтла.
Крепко удерживая Джули под локоть, я аккуратно вышагивала по проходу и проговаривала про себя как мантру, что я сейчас не в своих любимых джинсах и балетках, а в узком модельном платье и на высоких каблуках.
Посмотрев на себя в зеркало, висевшее в роскошной туалетной комнате, я не могла не отметить, что сессия, которая закончилась несколько недель назад, все еще давала о себе знать. Не совру, сказав, что пору сдачи экзаменов нирваной не назовешь: от усталости глаза приобрели темный глубокий оттенок, а под глазами пролегли тени. Выпитый же алкоголь придавал мне какой-то разгоряченный вид: глаза горели, щеки пылали, голова кружилась, и хотелось убежать на пятой скорости из этой чужой для меня жизни в свой тихий мир книг и старенького ноутбука. Сейчас я мечтала свернуться калачиком в уютном кресле, которое купила на распродаже подержанной мебели и с трудом затащила в квартиру, и погрузиться в чтение.
Еще раз кинув на себя в зеркало взгляд, я вздохнула и проговорила своему отражению, будто убеждая его: "Лилит Ева Харт! Наберись терпения! Все это ради твоих подруг, не мешай им своим недовольным видом получать удовольствие от заслуженного веселья!"
Уже в холле, пока мы направлялись на террасу ресторана, Джулия рассуждала вслух, куда мы хотим поехать после ужина, как внезапно мое внимание отвлек лифт, почему-то расположенный вдали от других, - издав характерный звон, двери распахнулись, и на просторную площадку вышли люди.
Может быть, я бы не обратила внимание на вновь прибывших, если бы не реакция Джули - она замолчала, слегка сжимая мой локоть, и замедлила шаг. Я повернула голову и увидела несколько мужских силуэтов в дорогих костюмах. От мужчин, как и от многих гостей этого заведения, веяло большими деньгами и респектабельностью, держались они уверенно, и скорее всего направлялись на деловой ужин - не было в их компании той раскованности и непринужденности, витавшей в воздухе вечернего ресторана и исходившей от посетителей, которые пришли отдохнуть и расслабиться.