– Что?
– Хочешь продолжения? Так возьми! – мои шаги на встречу сильно испугали мафиозника.
– Посмотри на мою руку.
На грубых мужских руках, покрытых бесконечными ссадинами, порезами, ожогами красовалась татуировка. Что-то знакомое. Марс. Знак мужчины. Или нет. Кружочек зачем-то перечёркнут большим ожогом.
– Что это значит?
– Я сидел. По мне вроде заметно, – спутник указал на сексуальный шрам, рассекающий левую щёку до подбородка, – и местным крутым парням не понравилась моя татуировка. Поэтому они взяли нож. Отрезали мне достоинство и в насмешку нагрели тот же нож и обожгли знак.
– Я не понимаю.
– Что непонятного? – разозлился преступник, – меня кастрировали на живую.
– Уходи!
– Что?
– Уходи. Ты не мужчина.
– Ладно. Только помощи от меня не жди.
– Да, да. Пошёл вон!
Я выгнала его. Врун. Лгун. Как он мог так поступить? Не понимаю. Ладно, надо продолжать жить. Скоро проснётся Зоя, скоро придёт её отец, и мы вместе сможем пойти ужинать или обедать, смотря, когда он закончит…Пойду готовить ужин. Телефон звонит. Нелли. Так давно с ней не болтала.
– Привет, Нелли, как дела?
– Нормально, я снова хочу поговорить о тебе.
– Давай ты сначала расскажешь, что у тебя нового. У меня в жизни ничего не происходит, я сижу дома и воспитываю дочь со своим чудесным муж…
– Чудесным? Зоя, он бьёт тебя, пьёт, и не удивлюсь, если скоро начнёт бить ещё и Зою младшую. Мы поможем тебе. Это сложно, но скоро всё может быть ещё хуже. У многих защитных организаций сейчас забирают лицензию из-за закона об иноагентах, но они продолжают.
– Пусть забирают. Меня-то это почему должно волновать?
– Потому что ты подвергаешься домашнему насилию. Очнись, пожалуйста, Зоя. Я умоляю тебя! Оглянись! Как бы ты не пыталась убирать каждый день весь твой дом это старость и гниль. Да в твой район людям заходить страшно, а ты там с дочкой гуляешь!
– Ты опять начинаешь этот разговор? Я прекрасно живу, а эти фонды пусть помогают нуждающимся, а мне хорошо. Скоро вернусь преподавать в школу, если Игорь разрешит чтобы я работала.
– Тебя не возьмут (Нелли перестала плакать). Просто посмотри на себя в зеркало. Фингалы, мешки под глазами бледные губы и вес на килограмм на 20 меньше нормы.
– Завидуй молча.
– Я не знаю, что мне делать. Буду надеяться, что ты одумаешься. Ты моя лучшая подруга и я буду всегда тебя поддерживать, и если что воспитаю твою дочь.
– Да, да. Продолжай дальше завидовать моему счастью. Я могу иметь детей, а ты нет. Изнасиловали её в 15. Сейчас таких сотни и хорошо живут на деньги с интернета. Нечего было аборт делать!
Нелли заплакала и бросила трубку. Нечего было говорить мне гадости. Живу в грязи. Что она выдумывает? Кому бы рассказать её бред? Верке-соседке? Или она умерла пару недель назад? Вроде, да. Кристине, может? Нет, межгород слишком дорогой. Надо найти новую подругу, а то что-то скучно.
Подумаю с кем можно начать общаться, пока дорежу морковь. Чёрт. Опять порезалась ножом. Замечаю, что старыми тупыми ножами намного легче порезаться, чем острыми. Это так забавно, на самом деле. Берёшь острый нож и точно никогда не коснешься, лезвия до мойки, если правильно режешь. А вот если нож тупой, то приходится придавливать левой, или прикладывать больше силы, из-за этого ножик съезжает. Под водой постояла, найду другой нож, пожалуй. Странно. В ящике нет ножей вообще. Да и вилок нет. Только пара ложек.
Кап. Кровь не остановилась. Красная. А почему красная? Что я за сегодня сделала? Может, Игоря как-то обидела? А! Я же его убила. Точно. Забыла. Забавно. Кровь не меняет цвет. Получается убийство наркодиллера не грех? Ну, ты и дуралейка, всевышний! А ещё я отдала чемоданчик с наркотиками. Чёрт. Сколько жизней я разрушила за сегодня? Убийство – ладно. А вот что будет с наркоманами, у них же семьи, дети, а может заказщики и есть дети?
Кап! На полу две капельки крови. Одна уже высохла. Красная. А эта что? Чёрная? Не может быть. Я не верю!
Дочь.
– Мама! Мама! Сама подойду.
Как же вылезти из этой кроватки то?
– Мама? Почему ты лежишь на полу в чём-то чёрном? Тебе плохо? А что телефон на полу? Тут что-то написано.
Кто-то звонит.
– Ало…Мама на полу, тётя Нели…
Спустя время
– Тетя Нелли, а теперь мы едем домой?
– Да, Солнышко, я тебя удочерила.
– А можно вопрос?
– Да, Зайка.
– А что было написано у мамы в телефоне?
– Истина.
– Какая?
– Лишь мы сами определяем качество своих поступков.
– Тётя Нелли, почему ты плачешь?
– Ничего, просто думаю, сколько плохого я сделала за свою жизнь.