========== Девочка-огонёк ==========
Маленький огонёк рождается во тьме, испуганно трясётся, бьётся из стороны в сторону в поисках выхода.
Выхода он не находит, отчего становится страшно.
Огонёк, крошечный и слабый всплеск пламени, хочет выкрикнуть:
«Где я? Я умерла? Помогите мне!»
Но кричать пламя не может. Банально нечем.
Пламя рьяно колотится о непробиваемую чёрную стену, просится на свободу. Не понимает, что случилось.
Пламя раньше не было пламенем. Оно было человеком. И воспоминания о прошлой жизни, прошлой ипостаси, никуда не делись, грея маленький огонёк надеждой и желанием выбраться из пучины тьмы.
Пламя помнит всё и хочет это вернуть. Снова стать обычной девушкой. Хочет вернуться к родителям и друзьям на родной островок Окинава.
Или для начала хотя бы вновь стать человеком, а не непонятным сгустком ярко-оранжевой энергии, запертым внутри клетки. Живой клетки.
Пламя растёт и неустанно бьётся о невидимые стенки. Бьётся с каждым годом всё сильнее и сильнее. Отчаяннее. Подгоняемое страхом забыть, каково это – быть человеком, оно без конца пытается выбраться.
И однажды у него получается.
Тело – Тсуна, как выясняется позже – принадлежит ребёнку, девочке, которая испугалась лая собаки. Всплеск эмоций, страх, даёт пламени, уже пять лет бившемуся о глухую защиту, вырваться на свободу.
Огонёк загорается на лбу девочки, глаза наливаются янтарём. Меняется не только цвет, меняется сам взгляд.
Тсуна – или уже не Тсуна – внимательно осматривается. Зелёная трава и солнце кажутся непривычно яркими и тёплыми после нескольких лет в кромешной тьме и холоде. Маленький домик, необычно высокий для низкого ребёнка забор, немного пасмурное небо – огонёк жадно осматривается. Рассматривает крохотные ладошки, испачканную от падения юбку с воланами, непослушные локоны каштановых волос.
И пусть тело странное, новое, совсем не то, огонёк всё равно радуется.
– Я жива, – говорит огонёк не своим голосом. – Я снова жива.
Мимолётную радость у огонька отбирают быстро. Прибежавшая на крик женщина, чужая мать, приводит за собой двух мужчин.
Огонёк в теле Тсуны пугается, когда мягко улыбающийся старик протягивает руку.
– Её пламя сильно, но лучше его пока что запечатать.
Огонёк трясётся, уворачивается, пытается убежать.
Ничего не выходит. И пламя с криком отчаяния засыпает, возвращается во тьму, уступая место Тсуне.
Огонёк засыпает глубоким-глубоким сном, теряя возможность мыслить, помнить и жить.
Огонёк засыпает, чтобы потом проснуться обозлённым и ещё более яростно цепляющимся за новую возможность и чужое тело.
Пламя просыпается резко, немного болезненно, будто бы его выдернули из тёмного омута и встряхнули. Оно снова осматривается, уже более опасливо и настороженно.
Тело, которое было его клеткой, подросло.
Огоньку всё равно, что на него странно смотрит какой-то ребёнок в чёрном костюме, который всё гадает, почему никчёмная Тсуна не бежит исполнять последнюю волю.
Огонёк игнорирует раздражающе высокий и девчачий голосок, который в голове всё повторял:
«Я должна успеть на урок!»
Пламя думает о другом. О свободе.
Оно втягивает свежий воздух, наслаждается прохладным дуновением ветра, топчется босыми ногами по шершавому асфальту. Вслушивается в своё – не своё – дыхание и тихие голоса неподалёку.
Пламя улыбается не своими губами и проводит пять безмятежных минут, созерцая мир вокруг. А потом вновь возвращается в клетку, но в этот раз не засыпает. Начинает выжидать, окончательно для себя решив, что это тело должно принадлежать ему.
Пять минут действия пули – короткий срок. Его никогда не хватает, чтобы насладиться жизнью, но пламя, которое провело во сне почти десять лет, радуется любой возможности. Оно привыкает к новому имени, к новой комплекции, голосу, к окружающим людям, городу. Оно набирается сил, мечтая однажды выбраться за пределы пяти минут.
Новая пуля и гиперрежим как подарок на Рождество – неожиданные и приятные. Пламя больше не чувствует сдерживающих его прутьев клетки, не слышит предсмертные желания и волю Тсуны. Пусть это и временно.
Огонёк чувствует себя ещё живее. А мечта вновь стать человеком перестаёт казаться неисполнимой.
– Я захвачу твоё тело, Дечимо Вонгола, – говорит Мукуро.
Тсуна – огонёк – скалится и увеличивает мощь пламени, которое росло день ото дня, питаемое надеждой.
– Ну уж нет, это тело будет моим, – уверенно отвечает девочка-огонёк.
***
Первое время Тсуна теряется, когда её хвалят за то, какая она смелая и сильная во время гиперрежима. За то, как она быстро перестраивает свой тип мышления и принимает тактические решения во время битв, за то, как она отчаянно спасает семью и друзей. За то, как она прекрасно спокойна и уверенна.
Тсуна смущённо улыбается, когда её хвалят за то, чего она не помнит.
Гокудера благодарит её за спасение от взрыва, кланяется, обещает быть верным, смотрит влюблённо. Восхищается её мудростью, благодарит за помощь, поддержку и добрые слова.
Ямамото благодарит за спасение на крыше школы и просит взять его в Вонголу, мягко берёт за руку и говорит, что никто и никогда не говорил ему ничего подобного, что никто его никогда не понимал.
Хибари неохотно признаёт её победу над Мукуро и почему-то больше не называет её жалким травоядным.
Дино её обнимает, говорит, что после смерти отца ни с кем так по душам не говорил.
Реборн хвалит её за старание на тренировках и за спасение Ламбо от Леви-а-Тана.
Тимотео – за победу над Занзасом, за то, что она пообещала стать хорошим боссом.
Тсуна ничего из этого не помнит.
На похвалу она улыбается, смущённо кивает, радуется, что клеймо «никчёмной» от неё отклеивается. И молчит. Никому не говорит, что не помнит.
Это ведь странно, что она забывает? Тсуна не хочет, чтобы её называли ненормальной или сумасшедшей, поэтому молчит.
Да и вдруг это нормально? Пламя – это же почти магия. Всякое возможно.
Но есть ещё одна причина. Голос. Её собственный голос, только уверенный и немного более грубый. Голос, который кричал в голове: