- Мешок с соломой и то больше сопротивляется! - рыкнул один.
- Я заставлю его сказать хоть что-то!
Но Эдгар молчал, он смотрел на Хорхе, и, наверное, понимал, что происходит. Ками из Ямато всем своим видом будто насмехался над ним: смотри, я такой нелепый, такой слабый и неумеха. Но я добился большего, чем ты.
Перед мысленным взором Хорхе высилась пагода, и там на самом верхнем этаже, на подставке стоял раскрытый ларец. И ками гладил холодный металл непослушными озябшими пальцами…
- Ограничитель! - вдруг послышался взволнованный голос. - Он рассыпался. Его ограничитель!
- Уходим, - голос Эдгара рассек воздух, и тело Хорхе перестало взрываться новыми вспышками боли. Теперь он просто лежал на стылом полу, и одна его рука гладила мокрые от растаявшего снега доски. И Хорхе казалось, что он гладит кусочек руды, который размером с человеческое сердце. Его сердце.
Эдгар не ушел просто так. Он не только бросил Хорхе, а щелкнул замком снаружи. Чтобы ками, теперь уже Ками, не Хищник, сгинул там, и не вышел, опозорив великолепную школу Сошу своим новым статусом. Это Эдгар должен был быть первым!
А на улице закончился снег, и колокольчики пагоды пели в унисон о том, что кто-то из Хищников стал Синтай (10)…
***Так уж заведено в Академии, испокон веков, что первый, кто достиг Синтай, станет командиром их маленького отряда, маленькой группы, которая много лет подряд учится вместе, ссорится и мирится, тренируется и делит все радости и горести поровну. И первый - это самый достойный, самый талантливый и единственный, кто имеет право возглавить группу. И до того, пока Хищники не получили предводителя, идут жаркие споры и борьба за власть. Академия погружена в странную смуту псевдокомандиров, которые дерутся между собой, точно львы за свою территорию. Хорхе и Эдгар были несомненными фаворитами, оставалось только гадать, кто достигнет своего совершеннолетия первым. И сегодня час икс настал…
Эдгар это понял сразу, его предчувствия не подвели, когда как остальные, видно, решили, что случилось нечто ужасное. Ведь когда Хищник лишается ограничителя, он легко может стать йокаем. Но это если перед ними Хищник… Эдгар приказал уходить и закрыл дверь, в тайне надеясь, что Хорхе, избитого и замерзшего, найдут еще очень не скоро. А что касается холода и угрозы для жизни, так ками - не люди, они так просто не умирают. Нужно нечто большее, чем зима и несколько сломанных костей, чтобы убить их. У тел феноменальная живучесть. Конечно, это не значит, что все повреждения проходят бесследно. Они могут надолго лишить способности нормально функционировать, выздоровление будет идти медленно и болезненно. И зная об этом, Эдгар запер Хорхе для того, чтобы выиграть время. Может, несколько часов или дней - как повезет, чтобы сделать то, к чему стремился с тех пор, как стал Хищником. И будь на его месте кто-то другой, Хорхе бы посмеялся, но мы ведь говорим об Эдгаре, самом талантливом ками Академии, не правда ли? У него может получиться. Впрочем, Хорхе об этом не думал. Пока он лежал на холодном полу, и его тело стыло, а все жизненные процессы замедлялись, он размышлял о Второй Войне. Он думал о йокаях, и о ключе от Авасимы. И еще о Цукиеми, и его словах. Свеча в светильнике на стене вскоре догорела, и все погрузилось во тьму. Странно, но Хорхе не чувствовал себя запертым. Ему, наоборот, казалось, что клетка его разума распахнулась, и он впервые увидел голубое небо, такое, какое оно есть - без преград… А потом дверь распахнулась, тьму безжалостно вытеснил яркий дневной свет, и на пороге вырос куратор Эрнест.
- Хорхе?… - в его голосе прозвучало такое глубокое потрясение, какого молодому ками еще никогда в жизни не удавалось услышать.
Хорхе попробовал пошевелиться, но не смог. Только вздрогнул всем телом. А потом что-то произошло, он не мог понять, что именно - сознание постоянно ускользало, накатывало вспышками, а воспаленный мозг не мог надлежащим образом обрабатывать информацию, - единственное, что ками понял четко: его подняли, и куда-то несут. А потом обжигающий жар, и запах благовоний, горечь во рту, череда лиц - Рихард, Эрнест, медики-Аши, и другие. Сознание по-прежнему оставалось мутным, и возможности понять, что с ним делали, и зачем, не было. Но это не огорчало. Хорхе по-прежнему находился в странном тумане, и главенствующим стояло ощущение "между": жизни и смерть слились в одно целое, нитями Сейкатсу на границе мира, холодной рудой сердца и остальным, остальным - целым миром, созданным Богами-Творцами, и оберегаемым Богами-Хранителями. Незнакомое и непонятное чувство.