- Кунимити! - не удержавшись, крикнул Данте.
Множество красок сливались в одну, множество голосов, множество лиц, улыбающихся и смеющихся.
- У нас все было не так. Мы так не радовались, когда впервые увидели друг друга. Ты хороший куратор, командир, - Лидия вышла из кехо, будто шагнула из пространства. Ее пышные одежды всколыхнулись, точно от сильного ветра, и почти сразу же упали живописными складками. На ее лице все еще преобладала бледность, а глаза лихорадочно блестели - она не успела отойти от пережитого рождения сына.
- Я ведь Ямато, милая Лидия, - пропел Хорхе, лучась самодовольством.
- Это тебя и делает хорошим воспитателем. Цукиеми был прав, когда предложил тебя на эту должность… - она придвинулась ближе к нему и положила голову на плечо, ища поддержки. Кому как ни Хорхе знать, как трудно пережить убийство человека, даже если потом он станет твоим ребенком? Командир погладил ее по голове.
- Отдыхай, Лидия. Ты славно потрудилась, я доволен.
Она вздохнула.
- Но сможем ли мы скрыть произошедшее от Рихарда?
Хорхе обнял ее за плечи.
- У нас нет другого выбора.
Он смотрел на молодежь, которая то разбивалась на кучки и переговаривалась, то сбивалась в одну большую ораву и о чем-то голосила, а потом прикрыл глаза. Им не повезло родиться во время близившегося исхода. Но с этим ничего нельзя поделать. Только попробовать защитить.
- Тебе нужно поспать, Окицу. Ты еле на ногах держишься.
- Да, - отозвалась она глухо, - дай мне постоять так еще немного…
- Кимоно мне помнешь, - в этом был весь Хорхе. Окицу-химэ-но ками, иначе - Аматэрасу Лидия, звонко рассмеялась.
***Тонкость и чуткость Мино-дэн
Главная башня сделана из белого камня. И если смотреть на нее с дозорной вышки, которая находится на противоположном конце Академии, может показаться, что она - это огромный айсберг, который плывет в огромном море. И как всякий айсберг, над водой торчит лишь верхушка, а основная его часть не видна невооруженным взглядом.
Большинство обитателей Академии не знают, что у Главной башни есть подземелья. Что они - это запутанные лабиринты, окутанные зыбким, неверным светом. И что там воздух пропах страхом и отчаянием. Светлая и всегда чистая верхняя часть башни являет собой поразительный контраст с мрачной и грязной ее нижней частью.
У Рихарда, главы Академии Аши, два лица. И эти лица так же противоположны друг другу как день и ночь. И когда Хатиман переступает порог подземелий, маска дружелюбия моментально испаряется, а мягкий, всегда сочувствующий взгляд сменяется колючим и холодным. Его серебряные глаза, кажущиеся чистым горным ручьем приобретают зловещую синеву. Их больше не нужно скрывать с помощью челки, и Рихард откидывает ее назад, открывая высокий лоб. Во тьме он становится совершенно другим человеком.
- Ты считаешь, что Хорхе не заметит? - Эхисса, яркая даже во тьме, подозрительно прищурила глаза, глядя на мужа.
Рихард, двигаясь плавно и уверенно в темноте стылых влажных коридоров, и бровью не повел.
- Он сейчас слишком занят своими Хищниками. Не заметит.
Одна из тяжелых и скрипучих дверей отворилась, и в коридор брызнул дрожащий рыжий свет факела. Рихард остановился. Оглянувшись на жену, призрачно улыбнулся и провел рукой, облаченной в безупречно белую перчатку, по ее щеке. В полутьме его глаза сверкнули серебром. Он улыбнулся, сладко и завораживающе.
- Не переживай, моя дорогая. Я знаю своего сына.
Эхисса фыркнула. А хотелось закрыть глаза и поддаться ему, уступить, как часто это делала. Но сейчас не время, а она умела держать себя в руках.
- Скажи, если он не захочет последовать за тобой, что ты сделаешь?
- То же, что и с остальными - отправлю на перерождение, - он повернулся к свету и сделал два шага по направлению к двери. - Ничто не сможет помешать мне создать новый мир. Для тебя, моя дорогая.
Эхисса промолчала. Она слишком хорошо знала, чего стоили красивые слова Хатимана. И для чего он этот мир создает. Впрочем, его цель тоже можно назвать по-своему благородной.
Рихард вошел в тесную клетушку. В ней была только койка, застеленная свежим бельем, нужник и факел, потрескивающий на стене. На койке сидел, сгорбившись, некогда прекрасный и гордый ками, а теперь это нельзя было назвать и его тенью. Глаза цвета темного индиго казались теперь стеклянными и застывшими. Они смотрели в одну точку. Казалось, даже не замечали посетителей.
- Как ты? - в голосе Рихарда прозвучало участие и даже беспокойство.
Ками лишь выдохнул, и его исхудавшая грудь с выпирающими ребрами болезненно всколыхнулась.