- Что еще придумаешь? Меня, между прочим, йокаи похищали! И они называли меня Жертвой. Что это значит?
Сарумэ и сам не мог понять, почему до сих пор задавал вопросы? И отчего не бросил это бесполезное занятие?
Хорхе же перекатился на живот и уперся локтями в крышу, приподнявшись. Волосы растрепались, и теперь почти полностью закрывали лицо, только желтый глаз сверкал весельем. Амэ было обидно, что его считают за клоуна.
- Это значит, что ты и есть Жертва. - Амэ зафыркал. - Терпение, принцесса, скоро все станет известно. От этого никуда не деться.
И в его глазах промелькнуло что-то… радость? ожидание? предвкушение? Нет, Амэ не знал, и с Хорхе ни в чем нельзя быть уверенным. Потому что это Хорхе.
Амэ молчал, прислушиваясь к легкому дыханию ками с телом человека. Сейчас слышно даже, как бьется его сердце. Бьется по-человечески, порывисто, а не так ровно и однообразно, как раньше. Амэ невольно приложил руку к своей груди, отчего-то ощущая страх.
- Я никуда не уйду, Амэ. И помогу тебе, - пальцы Хорхе накрыли его руку, и Сарумэ невольно почувствовал, что успокаивается. Было в этом несносном ками что-то… родное, свое и близкое.
От этих слов Амэ почувствовал благодарность. И перевернул ладонь, сплетая свои пальцы с пальцами Хорхе. А потом поднял голову к небу. Спутники нашлись привычно. Чтобы знать, где они, больше не нужно было их видеть. Они ощущались. Так же, как теплая ладонь Хорхе.
***- Однажды наступает момент, когда Жертва превращается в Хищника, - говорит женщина с роскошными рыжими волосами и острым, точно лезвие взглядом. У нее идеальная осанка, высокая грудь. Белые плечи открыты, а пышное платье ниспадает аккуратными складками. Ей к лицу белый, в нем она кажется неземной и совсем непостижимой. К ней хочется тянуть руки, как к бронзовой статуэтке Богини в Храме. Ей хочется молиться.
Черноволосый мальчик с наивным добрым взглядом стоит рядом и держит ее за руку. Он ловит каждое ее слово, смотрит с благоговением и радостью. В этом взгляде любовь, такая, какой может любить только ребенок - чистая, абсолютная, лишенная "но" и "если".
Они стоят на балконе: каменные ботики, круглые клумбы с цветами и великолепный вид на горы, на облака и на небо. А внизу, под ними раскинулась крепость, окруженная надежными стенами из белого, слабо мерцающего камня. Только восходит солнце, и еще пахнет сыростью, а вершины гор окутаны полосками облаков.
- И со мной так будет? - спрашивает мальчик.
- И с тобой. Законы для всех одинаковы, происходишь ты от рода Аматэрасу, Сусаноо или Идзанами, их матери. Понимаешь меня?
Мальчик кивает.
- Понимаю.
- Ты должен понять другое. Аматэрасу и Сусаноо будут враждовать до тех пор, пока кто-то из рода Идзанами не помирит их. Это ваша судьба.
Мальчик серьезен. Он запомнит эти слова до конца жизни. Он будет жить по ним, как по священному писанию. И все, что он сделает в будущем, будет служить только одной цели…
- Тебе не кажется, что он еще мал, чтобы понять, Эхисса?
Он выходит на балкон и становится рядом с ними. Статный бог с длинными черными волосами и красными глазами. И есть в нем что-то неземное, царственное. Мальчик тогда еще не знал, что это повелитель преисподней-Еминокуни… Что его окружение - это черепа, души мертвых, Очищение и возмездие.
Если есть Небеса, то есть и их изнанка. Если Эхисса была повелителем Небес, то Цукиеми - владыкой Преисподней.
- Я считаю, что Хатиман достаточно взрослый, и пора рассказать ему, для чего он существует.
- Это еще одна твоя игра, - заключает Цукиеми, его волосы треплет ветер, и они, точно шлейф вьются за ним. Маленький Хатиман смотрит на него с удивлением и восторгом. Он думает, что когда вырастет, то его волосы будут такими же длинными и красивыми.
- Скорее дело принципа. Сколько тысячелетий продолжается этот фарс? - Эхисса смеется, и кажется весь мир смеется в унисон: и солнце, и небо, и земля. Маленький Хатиман тоже прячет улыбку в ладонь. Но Бог Счета Лун остается серьезным, только жестче становятся складки у рта.
- Пока существуют ками и йокаи - это невозможно. Твои дети никогда не помирятся.
Эхисса склоняет голову, улыбаясь.
- Ты совершенно прав, сын. Поэтому придется уничтожить обе расы.
- Госпожа? - Амэ вздрогнул, приходя в себя, и увидел озабоченный взгляд Тайко. Она сидела на коленях, протягивая ему пояс-оби из белоснежного шелка. На нем серебряными нитями были вышиты узоры.
Амэ тряхнул головой, думая о том, что к провалам в памяти добавились еще и "сны наяву". Конечно, это был первый случай, и возможно, это случилось оттого, что Сарумэ сегодня отвратительно спал, волновался перед завтрашней Церемонией. Ему было страшно, и сердце в груди взволнованно бухало, неровно, нервно и как-то неправильно. Слишком тяжело, и трудно вздохнуть.