Если я в кратчайшее время не попаду в гимнастический зал, то при настоящем режиме потребления пищи уже никогда не смогу работать у Персика.
Я попыталась заинтересовать себя последним произведением Патриции Корнуэлл, но, как всегда, разозлилась на ее филологическую несостоятельность и в очередной раз решила написать ее издателю, понимая, что никогда этого не сделаю.
К девяти часам я решила проверить, нет ли новостей. Почти все мои постоянные клиенты были ранними пташками, но я какое-то время отсутствовала и не тешила себя иллюзиями относительно лояльности Персика. Она легко уговаривала клиента на встречу с новенькой девушкой.
- Привет, это Джен. Что-то тебя не слышно. Что у нас происходит?
- Ничего, тихий вечер.
Я уже не могла сидеть в четырех стенах.
- Я возьмусь за любой вызов, Персик. Мне надо выбраться из дома.
Молчание. Она либо размышляла, либо была увлечена тем, что происходило на экране ее телевизора. Если она смотрела «Элли Мак-Бил», то я могла лишиться ее внимания на весь оставшийся вечер. Она была известна тем, что могла подвесить звонок матери в режим ожидания, если показывали «Элли Мак-Бил».
- Ничего пока нет, Джен. Дай мне еще час, хорошо? Я постараюсь что-нибудь организовать для тебя.
За этот час я могу снова вернуться к размышлению о том, что со мной случилось, и почувствовать себя распоследней дурой.
- Что, никто не звонил? Да ладно, Персик, это не обязательно должен быть принц на белом копе!
Она не выдержала.
- Послушай, единственный человек, который пока позвонил, - твой пакистанец из Кембриджа. - Она была в бешенстве и, возможно, пыталась меня от чего-то защитить. Я должна была оценить ее заботу, но не могла остановиться.
- Что он сказал? Ты говорила ему, что я сегодня работаю?
- Боже мой, Джен. - Еще одна короткая пауза. - Хорошо, я сообщила ему, что ты работаешь, и сказала о том, кто еще сегодня на смене. Он заявил, что ему все равно - ты или кто-нибудь другой. Я отдала этот вызов новенькой девочке из Садбери. Мне показалось, что ты не захочешь туда пойти.
Я ничего ей не ответила. Мне трудно было осознать тот факт, что, несмотря на произошедшее между нами, он мог снова пригласить меня к себе как профессионала. Ему было все равно. «Без разницы», как он сам сказал. Действительно, какая разница, будь то Тиа или девушка из Садбери, если я по сути была всего лишь проституткой, которую ему удалось в течение какого-то времени иметь совершенно бесплатно.
Не получается бесплатно, - он готов платить деньги.
Я думала, что мне никогда не станет хуже, чем в тот момент.
Я ошибалась.
На следующий день, сидя в своем новеньком кабинете, я выслушивала жалобы студентов по поводу оценок, которые не должны были их особенно удивить.
К семи часам я уже закончила занятия в тренажерном зале, приняла душ и съела диетическую пиццу.
Позвонив Персику, я коротко сказала:
- Заступаю на смену.
Она перезвонила спустя полчаса.
- Есть работа. Он из новеньких, но ты с этим справишься. Я его проверила, он остановился в «Шератоне», и консьерж говорит, что не в первый раз. Мне он понравился. Расскажешь потом, что ты по его поводу думаешь.
Я решила, что если консьерж подтвердил благонадежность клиента, то в нем не может быть ничего страшного. К тому же я просто обязана выбраться из квартиры.
Пока я разговаривала с клиентом по телефону, у меня не возникло никаких предчувствий.
Наверное, я пребывала в эмоциональном возбуждении, потому что мне всегда нравились вызовы в гостиницы. Роскошные фойе, зеркальные коридоры, идя по которым я ощущала себя сильной, желанной и привлекательной женщиной, которая только что заработала двести или сто пятьдесят долларов. Я надела свободную юбку и свитер, который скрывал мои слегка расплывшиеся после недавнего заточения формы, и с выключенным радио и молчащим внутренним голосом поехала в «Шератон».
Я нашла комнату и клиента, но, войдя в номер, почувствовала некоторую нервозность. Новые клиенты всегда заставляли меня проявлять излишнюю бдительность. Он оказался приятным мужчиной и предложил мне бокал вина из открытой бутылки.