— О Господи, она же пропадет! Смотрите, ее затягивает в омут! — заметалась по палубе тетя Зоя. — Надо же что-то сделать! Помогите же ей кто-нибудь, о Господи!
И я тоже понял, что дело действительно приобретает зловещий оборот. От этой мысли у меня по спине пробежал нехороший холодок. Каждая минута теперь приближала Пашку к страшному исходу. Правда сама она всего ужаса своего положения еще толком не понимала и по-прежнему упрямо карабкалась вверх по течению. Но нам было хорошо видно, как ее неумолимо тянет вниз по реке — туда, где бурлил суровый пенистый водоворот. Паром, подгоняемый ветром, начал набирать обороты и круто пошел вперед к желанному берегу.
— Паша, брось все! Ты же утонешь! Брось! Греби сильнее! — закричала вновь тетушка Зоя, но слезы задушили ее и она отпрянула от борта, простонав. — О Господи! Господи... Пашенька моя...
Паромщик по-прежнему барахтался недалеко от судна, преодолевая круговерть воды, и выкрикивал:
— Спасайте девчонку! Я сам тут справлюсь! Девчонку! Я сам!
— Эй! — вскрикнул я. — Ну кто ж так плавает! — и резким движением скинув с себя кроссовки, заскочил на какой-то высокий ящик и фигурно, мастерски, точно на тренировке, сиганул с него в воду.
— Жора, не смей! Это же опасно! — услышал я отчаянный вопль тети Клавы прежде, чем мутные воды сомкнулись над моей головой.
Вынырнул я далеко от парома и, отфыркиваясь, энергично погреб к девчонке. Мне что-то кричали, но я уже не разбирал голосов. И тут я с ужасом увидел, что Пашку затянуло в воронку. Похоже, только здесь она поняла, в какую беду попала. Теперь уже было не до книги, не до платка... Девчонка, вскрикивая, фыркая, изо всех сил отчаянно забилась в воде, пытаясь вырваться из коварной ловушки. Тогда я заорал:
— Пашка, держись! Спокойно! Ноги не опускай! Греби сильнее к берегу! Не опускай только ноги! Греби! Греби и все! Ты сделаешь его!
Это я, конечно, не от себя так говорил, а повторял лишь слова своего тренера. Помнится, он говорил как-то нам: «Знаете что, ребятки, если уж когда доведется попасть в водоворот, главное — не паникуйте! Не так страшен черт, как его малюют! Упорно работайте и стремитесь только вперед. И ног не опускайте в глубину! И вовсе не потому, что этот Водокруч[1] вас схватит за них и утащит вниз, а для того, чтобы легче было бороться с натиском воды. Спокойно и упорно гребите и вы прорветесь! Природа, какой она гордой ни кажется, всегда уступает смелому, крепкому и мужественному человеку!»
Девчонка, похоже, меня услышала. Распрощавшись со своими вещами, она пошла на прорыв, усиленно заработав руками и ногами. Хотя, надо сказать, в ее-то странном одеянии делать это было весьма проблематично.
— Греби! Смелей! Сделай его! Давай! Еще немного! Ну! Греби! — снова поддержал я ее.
Но тут порыв ветра поднял волну, и она накрыла меня, ударив прямо в лицо. Я поперхнулся, захлебнулся и оглох одновременно. Отплевываясь от воды и приводя себя в порядок, я перевернулся на спину, а заодно и поглядел на то, что творилось в это время на пароме. Судно было уже на приличном отдалении. Никто из его пассажиров больше не пошел к нам на помощь. Да и кто смог бы это сделать? Вы же помните — там было всего пять мужчин. Паромщика река вывела из строя сразу же, из однорукого мужика с гусями пловец и вовсе был никудышный, дедульки имели сил лишь на борьбу со своими инфарктами, а бард-очкарик, по-моему, вообще не умел плавать. Конечно, был еще Фомка. Ему уже шел шестнадцатый год, и имел он нехилую мускулатуру. Однако этот малый, похоже, вовсе не спешил знакомиться с норовистой речкой. Вон он стоял теперь на ящике, с которого я прыгал, и махал мне руками, зычно крича что-то типа: «Держитесь, ребята! Вам помочь?!»
Вряд ли он решился бы искупаться, а делал это все для понта, чтобы не показаться в глазах своей Лизки последним трусом. Я усмехнулся, увидев, как Фомка усиленно корчит из себя эдакого парня из МЧС, и махнул ему рукой. И еще я заметил, как дедули помогали подуставшему паромщику выбраться на палубу судна.
— Вот и вся помощь! — с горечью отметил я и сказал себе: — Видать, придется тебе, Жорка, вдоволь сегодня поплавать!
Отмечу еще, ребята, что был на пароме еще один человек, который, не задумываясь, кинулся бы мне на выручку в любой другой ситуации. Да, конечно, вы, видно, догадались, что я говорю о нашей бесстрашной тете Клаве. Но вы же помните, купание было ее главной проблемой и болью, и теперь она, бедная, стояла на палубе, обнявшись с тетей Зоей, и во все глаза глядела на пенистые завихрения реки, надеясь отыскать среди них мою или Пашкину голову. А тем временем девчонка сумела-таки прорваться через водоворот и вышла на чистую воду. Правда, сил у нее уже почти совсем не осталось и, устало взмахивая руками, Пашка с большим трудом удерживала себя на плаву. Длинная намокшая одежда тянула ее ко дну.