— Ага. А что он дает?
— Ты можешь ему помолиться в любой ситуации, попросить о чем-нибудь и так далее. И он услышит тебя и обязательно поможет.
— Серьезно?
— Конечно!
— А как просить-то?
— Ну, как можешь, как хочешь... Ну, например, вот так, как принято в церкви: «Святой великомучениче Георгие, моли Бога о мне!» или конкретно скажи просьбу: «Помоги мне выбраться из этого леса и быстрее вернуться домой!»
— И что, ты думаешь, он так быстренько возьмет и поможет?
— Еще бы! Обязательно поможет! Может, конечно, и не так быстро, как хочется, но все равно устроит все, как надо! Да ты хоть знаешь, кто он есть-то — твой небесный покровитель?
— Нет. Наверно, какой-нибудь Георгий Толстый! — усмехнулся я.
— Георгий Толстый — это ты! — обиделась девчонка. — А твой покровитель — сам святой великомученик Георгий Победоносец! Понял?
— Ого! Круто! Ты серьезно?
— Конечно! Твои именины шестого мая.
— Это тот, что ли, Георгий, которого рисуют убивающим дракона? На гербе нашей столицы, например...
— Да, тот самый. А ты что же, ничего о нем не знаешь?!
— Не-а... — зевнул я. — Я, понимаешь, как-то далек от всего этого... Седая старина...
— Какая старина! — возмутилась девчонка. — Это же святые люди! Христианин ты или нет?! Ты обязан все это знать!
— Слушай, Пятница, давай-ка лучше спать! Утро вечера мудренее... Что-то я сегодня изрядно притомился...
Я разгреб острые камушки и улегся на гранитном полу пещерки. Острые иглы хвои, всякие выступы и неровности моей лежанки здорово впивались в тело, и я часто ворочался то так, то эдак, постанывая и поругиваясь. Девчонка легла где-то поблизости тихо и мирно, точно на диване. Все-таки ее широкое и длинное платье хорошо укрывало практически все тело.
Несмотря на жуткую усталость, заснуть сразу не удалось. Грозовая духота стала сменяться ночной прохладой, и в пещере стало довольно свежо. Мои голые плечи подернулись гусиной кожей. Желая как-то отвлечься от своих бытовых проблем, я снова спросил у девчонки:
— Паш, скажи, а ты — верующая?
— Да, — ответила она весьма кратко.
— И давно?
— Сколько ты плаваешь, столько и я верую!
— Хм. Да ты, поди, уже святая, как твоя Пятница!
Девчонка промолчала.
— И кто же тебя научил? Бабушка тоже?
— Да. Потому что она меня воспитывала до шести лет.
— А что так?! Расскажи, пожалуйста, а то что-то не спится. Эти иглы и камни тут, как термиты...
— Мои родители были студентами. И вот, когда я должна была родиться, отец, узнав об этом, бросил маму одну и куда-то сбежал.
— Вот коз... — вырвалось у меня, но я вовремя спохватился и сказал помягче. — Ах, негодник, да разве ж так можно?!
— Наверное, он просто испугался ответственности и того, что ребенок помещает его учебе и продвижению по службе.
— Все равно так нельзя делать! Как можно бросить любимого человека да еще и свою дочку?! Это ведь просто... муш куейс, как говорят арабы! Я бы так ни за что не поступил!
— Он совсем нас не бросил. Приезжал потом, предлагал маме деньги, но она отказалась от помощи... из принципа.
— Ну и молодец! Предателей не прощают!
— Вот бабушка и взяла меня к себе еще совсем маленькую. Воспитывала, как могла, выхаживала на свою небольшую пенсию... Зато мама смогла доучиться и устроиться на работу.
— А кто твоя мама?
— Она врач. У нас в поселке работает. Мы с ней вдвоем живем.
— И что же, она больше не вышла замуж?
— Нет. Думаю, что потеряла доверие к мужчинам. Сказала, что одна меня на ноги поставит и сделает из меня Настоящего Человека! Правда, зарплата у нее небольшая, и ей приходится работать на двух работах и еще по-всякому подрабатывать...
— И сколько же она получает, если не секрет?
— Пять тысяч за основную работу.
— Ого! Что так мало-то?! Мой батя такие бабки за пять дней берет, а вот после отпуска станет еще больше зарабатывать! Да еще он и гонорарчики разные получает за всякие там научные разработки.
— А кем он работает?
— Помощником гендиректора в одной большой строительной компании.
— А мама?
— Мама не работает. Она домохозяйка. Хотя у нее тоже высшее образование, и она иногда пишет статьи в журналы, даже в зарубежные! А сейчас, представляешь, арабский язык изучает: всякие там «куейс — муш куейс».
— Здорово! — вздохнула Пашка.
Я почувствовал, что опять начал хвалиться и сменил пластинку.