— Она здесь, рядом! Мы в полном порядке! А вы как? — снова крикнул я в трубку.
— Да мы-то что, Жора... Слушай, вы там ждите, скоро за вами прилетит вертолет и вездеход приедет! Наша тетя Клава и девочкина тетя остались на станции и организуют поиски. Ты же знаешь, сынок, тетя Клава всех на ноги поставит, если что...
— Это да! — усмехнулся я.
— Скажи, сынок, где... где вы находитесь? Хоть примерно!
— Ну, мы... — я осмотрелся. — Мы у реки сейчас, на горе сидим. Это несколько миль вниз по течению, если считать от переправы... Ма, скажи им, что мы будем жечь костер и дымить, сразу заметят... А дров тут навалом! — и тут я вдруг с каким-то ледяным холодком, резанувшим по сердцу, почувствовал, что меня, похоже, уже не слышат!
Я быстро взглянул на трубку. Так и есть! Мобильник разрядился!
— Ах же ты, дрянная электроника! — простонал я и со злостью зашвырнул ставшую вмиг ненужной трубку в глубь пещеры.
— Жор, ты что?! — подбежала удивленная девчонка.
— Эта мобила вздумала разрядиться в тот самый момент, когда я сообщал миру наши координаты! Вот зараза! — и я, сев на валун, с силой стукнул кулаком по теплому граниту. — В такой момент! А?
Пашка ничего не сказала, прошла в пещеру, отыскала там трубку и вышла обратно. Она нажимала на кнопки, точно не верила моим словам и надеялась на чудо, что сможет вдруг оживить умершее пластиковое тело...
— Выбрось его в реку! Предатель! Не мог еще десять секунд потерпеть... — сокрушался я.
— Жор, да ты не переживай, нас и так отыщут! Погода хорошая. Вертолет сможет теперь прилететь...
— Может и отыщут... Но не так скоро... А я с голоду помираю! Время-то, поди, уже давно за полдень перевалило! Ну, ладно, ты права, Пятница, нечего охать. Давай лучше хворост собирать. Разведем костер высотой до неба, и по дыму нас хоть кто заметит!
Девчонка мобилу выкидывать не стала, а положила трубку себе в карман, а следом засунула зеркальце и платочек. Я тоже быстро забросил свой жалкий скарб в карман бриджей и застегнул на нем молнию. Принялись за дело. Вскоре натаскали к вершине здоровенную кучу сушняка, собранного в укромных местах и расщелинах, и влажных еловых лапок (для дыма). Я почиркал зажигалкой, и огонек весело затрещал на сучьях. Через пару минут над горой закурился сначала робкий, а потом все более густой сизо-белый дым, наполненный горьковатым ароматом хвои. Я осмотрелся. Нигде ни души, ни точки в небе. Только одни крупные сочные облака, довольно быстро проносящиеся над нами. Спасатели, до сих пор, похоже, ничего не предпринимавшие из-за бури и тумана, может, только еще сейчас начинали выводить свою технику на дело. А ведь от парома до станции километров шестьдесят по раскисшей теперь дороге, да и мы отплыли по реке километров на -дцать... Да и буря тут, видать, поработала на славу, и дороги все, поди, завалило сломанными и вырванными с корнем деревьями. Одна надежда на вертолет. А вот есть ли он на станции-то? Скорее всего, будут вызывать вертушку из другого города. А ведь это еще миль сто двадцать... Короче, прикинул я, найдут нас, по-любому, еще не так скоро, как хотелось бы. В лучшем случае — к вечеру. А голод проник уже во все печенки!
Тогда я решительно сказал:
— Вот что, Пятница, ты тут посторожи, а я пойду схожу вниз, к болотам, за ягодами. Их там, поди, немерено! Или, может, и грибки попадутся, орешки... Надо же нам пообедать-то, в конце концов! А ты кидай в огонь побольше лапок, они дымят сильнее.
Пашка, однако, вовсе не обрадовалась моему предложению. Она опасливо огляделась и тихо сказала:
— А если сюда... медведь забредет...
— Ха! Какой еще медведь! — усмехнулся я. — Тут одни ящерки да белочки обитают! Ну, в худшем случае сасквач[2] забредет на огонек. Но он ведь свой чувак, не животное, плохого не сделает...
— А все-таки... Тут ведь и волки, и рыси водятся.
— Да на дым и огонь зверь не пойдет! А ты что же, одна боишься, что ли?
— Да нет... — как-то смущенно отозвалась девчонка и, покраснев, отошла в сторонку. — Иди, только недолго. Вдруг за нами скоро прилетят!
— Ну, вертолет-то я задолго услышу и успею вернуться! Я далеко не пойду. По этим болотам особо-то не полазишь... Эх, жаль только ягодок набрать не во что... Ладно, я тебе грибов принесу. На угольях как раз и изжарим... — и я пошел вниз.
Пашка вздохнула и стала шевелить палкой в костре. Сделав несколько шагов, я оглянулся. Девчонка стояла и как-то опасливо поглядывала на реку.
— Э, да она, похоже, та еще трусиха! — подумал я и одновременно отметил, что и мне одному не больно-то приятно тащиться на эти мрачноватые болота, кишащие всякими там лешаками да кикиморами. И еще, я ведь сказал маме, что с девчонкой все в порядке, и, стало быть, я теперь за нее отвечаю. А кто его знает, вдруг и впрямь принесет сюда нелегкая какого-нибудь йети, что тогда будет? Я вернулся и бодро сказал: