— Как это?
— Надо днем часовую стрелку направить на солнце. Линия, делящая угол между стрелкой и цифрой два (а зимой будет цифра один) пополам, покажет направление на юг! Понятно?
— Здорово! А я этого и не знал, — сказал я и почесал затылок. — Ну, тогда вперед, моя умная Пятница!
— Идемте, сеньор Робинзон!
В Пашкиных онучах идти стало гораздо веселей. Правда, опять заворочался предательский голод. Палец ныть перестал, и настроение у меня вновь улучшилось. Скоро в лесу стало совсем как в бане. Остро запахло смолой и испарениями земли. Захотелось пить. Ветер почти не залетал к подножию высоченных сосен, и поэтому нам стало не хватать кислорода. Мучила испарина. Чтоб не думать об этих временных неудобствах лесного быта, мы шли и болтали о школе. Рассказывали друг другу о любимых и нелюбимых предметах, об учителях, об одноклассниках, о своей успеваемости... Так незаметно мы прошли несколько километров. За это время разыгрался уже совсем волчий аппетит, жажда постепенно вынудила нас замолчать, пот противно промочил одежонку. Один раз вновь появлялся гул в небе. Но теперь это было западнее нас. Еще мы как-то заметили на небе белую полосу — след от реактивного самолета. Захотелось поскорее выбраться из-под душного полога леса и, достигнув высот, вновь осмотреть разом все окрестности, да и самих себя открыть всему миру. Сколько уже натикало времени, мы не знали. Отдыхали. Снова брели. Летний день долог... Наконец, перерывы стали все более частыми и продолжительными. И лишь когда солнце угомонилось, в лесу сделалось несколько прохладнее. Я понял, что и сегодня нам спасателей не дождаться и до гор не добраться. Палец от долгой ходьбы опять разболелся и закровоточил. Пашке пришлось сменить повязку. Я был ей так благодарен за это. И зачем я только обижал эту девчонку? Ведь ей сейчас было нелегко: таскаться тут по лесам и болотам голодной и уставшей, да еще и со мной возиться — с человеком, часто ее обижавшим... Хотелось сделать для нее что-нибудь доброе, приятное, чтобы она хотя бы улыбнулась, расслабилась. Но что я мог? Когда солнце стало скатываться с небосклона, все мои мысли переключились на решение проблемы нашего вероятного ночлега в лесу. Перспектива была малоприятная: коротать темное время суток в компании змей, клещей, комаров да муравьев.
А ведь в этих лесах еще и медведи, и волки, и кабаны водятся! Тайга все-таки! Тут кое-кто даже с сасквачами встречался! От столь грустных дум доброе мое настроение сильно испортилось. Я взглянул на Пашку. Она выглядела крайне уставшей. Брела как-то понуро, держа в руке сосновую веточку с шишкой на конце, и даже не отбивалась от мошек. Всегда живые косички теперь как-то беспомощно свисали на расстегнутое платье, из-под которого белела кружевная «ночнушка». Девчонка стоически переносила все испытания. И это придавало сил и мне самому. И тут меня осенило: да ведь она, наверно, молится! Просит о помощи свою Параскеву! Интересно, что она для нее сделает? Да и вообще интересно, кто она такая — эта святая Пятница? Что за страдания претерпела, чтобы считаться великой мученицей? Как, где жила и что делала? Надо было бы расспросить об этом у Пашки. Ход моих мыслей прервался самым неожиданным образом, так как мы вдруг вышли на большую поляну, окруженную елями и кустарником. Но не это нас удивило, а то, что прямо посреди этого пространства, размером со школьный спортзал, красовалась аккуратно спиленная и уложенная на земле толстая сосна, а прямо возле нее чернел здоровенный круг кострища!
— Ого! — присвистнул я. — Да тут, оказывается, были люди!
Однако, подбежав к центру поляны, я увидел, что на обгоревшей земле уже растут какие-то коричневые, оранжевые, ярко-красные, похожие на чайные чашечки, грибы.
— Жор, а здесь правда кто-то отдыхал! — воскликнула Пашка, поднимая из травы пустую бутылку.
— Отдыхать-то отдыхал, но боюсь, что это было еще прошлым летом.
— Да, жаль, конечно, но ты прав... — согласилась девчонка, осматривая странные грибы.
— Какие забавные! Впервые такие встречаю.
— Вот если б они были еще и съедобны! — вздохнул я и прошелся по поляне.
На лес уже опускался тихий золотистый вечер. Похоже, нам следовало бы заночевать именно здесь. Разведем без опаски большой костер и как-нибудь возле него и перекантуемся до рассвета. Главное, запасти дровец побольше. Я доложил свое решение Прасковье, и она, тихо вздохнув, согласилась. Пошли, как говорится, в лес по дрова. Осторожно, чтобы не напороться на разомлевшую от дневной жары змею, перетряхивали валежник и стаскивали его к центру поляны. Потом я решил нарезать еловой лапки для лежанки и удалился чуть подальше в глубь леса к скоплению молоденьких изумрудных красавиц. Здесь я неожиданно наткнулся на небольшую полянку и — о, чудо! — увидел, что тут повсюду торчат крепыши-боровички!