— Ура! — издал я счастливый вопль и, забыв обо всем на свете, вытащил поскорее ножичек и принялся с удовольствием надрезать толстые ножки.
Обшарив всю поляну и ее окрестности, я навалил довольно приличную горку белых грибов. Слюни густо заполнили мой рот, когда я понял, что сытный ужин нам обеспечен! Вот повезло-то! Похоже, это мой Георгий Небесный помог или же Параскева постаралась обрадовать свою земную тезку! Не зря же девчонка так долго и усердно молилась! И место для ночлега так неожиданно нашли, а вот теперь и пищу, да еще какую!
— Паш, иди сюда скорее! — позвал я свою спутницу.
Однако девчонка, взволнованная моим длительным отсутствием, уже сама искала меня среди мохнатых елей.
— Что случилось? — спросила она.
— Паш, смотри-ка, что я нашел! Живем теперь!
— Ой, какие милые! — искренне обрадовалась Пятница.
Я стянул с себя майку и, завязав ее, набил грибами до отказа. Но не все боровики уместились. Тогда Пашка завернула подол платья и уложила в него оставшиеся два десятка грибов.
Довольные, мы быстро вернулись на большую поляну. Потом я сходил за еловыми ветками и срезал еще несколько крепких прутов для шампуров. После этого мы принялись готовить ужин. Пашка чистила грибы и аккуратно нанизывала их на прутья, а я разводил костер. А тем временем вечереющий лес уже окутали прозрачные и благоуханные сумерки. Когда совсем стемнело и окрестности наполнились тревожными голосами ночных обитателей тайги, над поляной, весело затрещав, взвился алый столбик огня.
— Паш, а расскажи о своей небесной покровительнице! — предложил я, принимая из рук девчонки прут с нанизанными на него грибочками.
— А тебе это будет интересно? — как-то безразлично отозвалась Прасковья, обрывая с поваленной сосны клочки сухого мха.
— Еще бы! Ведь мне нужно знать, кому ты можешь пожаловаться на мои проделки! — пошутил я.
Пашка сразу же оживилась — видимо, мое предложение ей очень понравилось. Она подсела ко мне поближе, и я заметил, как ее серые глаза радостно засветились.
— Ну, хорошо, тогда слушай! Я этот рассказ люблю больше всего! — она тоже взяла в руки прут с грибами и приблизила его к огню.
— Это было уже очень давно, во времена жестокого царя Диоклетиана, который страшно ненавидел христиан и всячески над ними издевался, заставляя отказаться от веры в Господа Иисуса Христа. Параскева жила с семьей в городе Иконии и была очень благочестивой и красивой.
— Прямо как ты! — усмехнулся я.
— Ну, ты скажешь! — смутилась Пашка и покраснела. — Я никогда себя красивой не считала. Да это ведь и не самое главное в человеке! Важнее всего красота душевная!
«Это ты зря прибедняешься! Уж я-то видел, какая ты!» — подумал я и вдруг снова почувствовал прилив стыда от того, что подглядывал за девчонкой, нарушив свое обещание. И тогда я, чтобы тоже не покраснеть от волнения, живо добавил:
— Извини, Паш, я тебя перебил! Продолжай, пожалуйста!
Украдкой взглянув на девчонку, я отметил, что мой комплимент ей, видимо, все же здорово понравился, поэтому она так живо на него и отреагировала. Пятница быстро успокоилась и, проверив грибы на готовность, снова опустила прутик к огню. Потом, как ни в чем не бывало, продолжила свой рассказ.
— Параскеву в городе очень любили и уважали за ее доброту, мудрость и праведность. Все деньги, какие бывали у девушки, она тратила не на себя, чтобы купить какие-нибудь там новые наряды, духи, краски или сладости, а на то, чтобы помогать нищим, голодным, голым да больным. Щедрую милость Параскева раздавала во имя Иисуса Христа и тем самым многих людей обратила к христианской вере. Но были у Пятницы и враги. Язычники, которых немало жило в Иконии, люто ее ненавидели за то, что она не поклоняется их богам и всюду проповедует своего Господа. И они решили с ней расправиться. Зная, что местные власти да и сам император их поддержат, язычники собрались толпой и напали на Параскеву. Они безжалостно избили ее и оттащили в темницу, где заперли дожидаться суда. Разбираться с «преступницей» приехал один из военачальников императора, который отличался своим коварством и зверством в расправах над христианами, чтобы вынудить их отречься от веры в Иисуса Христа. Как только начальник прибыл в Иконию, то он сразу же велел привести к нему узницу. И вот когда Параскеву повели на суд, ее вдруг осенил Святой Дух! Следы побоев сразу исчезли, и она стала еще краше, чем была раньше! И еще девушка ощутила в себе великую силу и помощь от Господа, что здорово укрепило ее в борьбе с противниками веры. И стражники, и сам грозный судья это сразу же отметили и поразились. Военачальник воскликнул: «Эта прекрасная девица напрасно оклеветана! Ведь просто невозможно погубить такую солнцеподобную красоту!» (А я вдруг опять невольно представил Пашкин силуэт на фоне огромного красного солнца...) Но, вспомнив о том, для чего он приехал в Иконию, судья спохватился и приступил к допросу. В ответ Пятница смело стала проповедовать веру во Христа. Тогда начальник стал ее уговаривать отказаться от всего этого, говоря, что она очень молода, красива и богата и что могла бы прекрасно устроить свое будущее. Но Параскева повторяла, что все блага земные ничто по сравнению с Царством Небесным, путь в которое лежит лишь через веру Христову! Не сумев ни переубедить ее, ни запугать, жестокий судья пришел в ярость и повелел подвергнуть узницу пыткам... Ее раздели и стали бить плетками, свитыми из грубых бычьих жил... (И я вдруг явственно представил, как мою Прасковью с чистой белой кожей, окруженной ореолом радужных искр, нещадно секут прутьями, оставляя на теле страшные багровые рубцы. От этого у меня похолодела спина, и я даже поглядел по сторонам — туда, где в сгущающихся сумерках слабо шевелились густые заросли кустарника.) Ее били, но Пятница стойко переносила мучения. Видя, что девушке все же очень больно, начальник снова начал ее уговаривать и давать разные лживые обещания. Параскева же делала вид, что не видит и не слышит его. Это безразличие еще больше прогневало грозного судью и, перестав восхвалять девушку, он принялся, наоборот, ее запугивать и угрожать еще более суровыми пытками. Пятница, выражая свое презрение, плюнула ему в лицо...