— Да, Паша, хорошая у тебя покровительница! — сказал я. — А о моем Георгии ты что-нибудь знаешь?
— Конечно! — живо отозвалась Прасковья, осматривая изжарившиеся грибы. — У них с Параскевой много общего. Хотя бы то, что они пострадали за нашу веру православную и стали великомучениками!
— Завтра расскажешь?
— Хорошо! — согласилась Пашка и, виновато улыбнувшись, добавила. — А теперь давай поужинаем! Есть так хочется...
— Да, ты права! — оживился я и тоже поглядел на свой прут-шампур. — А грибочки-то классные получились! Какой запах! М-м-м!
— Это, наверно, от того, что мы не пустословили, когда их приготовляли! — улыбнулась девчонка, пересаживаясь на другой пенек подальше от огня. — Да, так здорово пахнут! Никогда еще таких не ела!
Мы ужинали молча и с большим аппетитом. Обжигались, дули на грибы, вдыхали их чудесные ароматы, от которых сладко кружилась голова. И мне почему-то все казалось, что где-то рядом за кустами стоит прекрасная Пятница и смотрит на нас, улыбаясь и благословляя своей изящной ручкой. От этого на душе становилось как-то тепло и радостно. Хотелось и плакать, и смеяться одновременно. А порой, взглядывая через сиреневую дымку затухающего костра на свою спутницу, я представлял, будто она не кто иная, как сама Параскева: такая добрая, красивая, неунывающая... И я в те мгновения давал себе зарок: стараться больше никогда не обижать эту девчонку ни словом, ни делом...
Мы плотно поужинали. Впервые за двое суток! Жаль только запить было нечем... вблизи костра было тепло и весело. Мы точно отгородились им от всего тревожного мира, нас окружающего, как гоголевский Хома Брут обезопасил себя кругом от адской нечисти. Невысокое пламя освещало лишь поляну, а что творилось за ее пределами в глухой чаще — нам уже было неведомо. Комары, боясь дыма, нас совсем не донимали. Я предложил спать по очереди, чтобы не погасить костра и держать ситуацию под контролем. Пашка согласилась. Видя, как она уже почти засыпает, я предложил ей лечь первой. Девчонка с удовольствием устроилась на лежанке, прислонившись спиной к толстому стволу поваленной сосны. Я прикрыл ее ветками и уселся на дежурство. Мой ночной дозор длился долго. Видя, как сладко спит моя утомленная спутница, я так ни разу и не решился ее разбудить. За эту короткую летнюю ночь я, однако, обдумал много разных мыслей и вспомнил немало прошедших событий. Перед глазами снова проплывали и наша подготовка к Египту, и то, как я угодил в этот ставший бесконечным уральский круиз, и мое отношение к Пашке... Невольно я вновь и вновь возвращался домой. Как там мои родители? Как тетя Клава? Ведь нас еще не нашли, и близкие продолжают волноваться. Я давал себе установку на завтра: обязательно добраться до гор и запалить там такой кострище, чтоб сбежались к нему все живые существа, обитающие в этом районе Урала! Потом я стал вспоминать Пашкины рассказы о ее бабушке, о Досифее, о Параскеве-Пятнице... И какая-то сладостная печаль разливалась по всему моему телу. Какое-то время я смотрел на лицо своей спутницы, такое чистое, умиротворенное, с розовыми щечками и подрагивающими ресницами, на которых играли алые блики костра. Потом мне очень захотелось дотронуться до косичек. «Ведь я никогда не дергал девочек за косички! — усмехнулся я. — Ведь сейчас их почти никто не носит!» Волосы Прасковьи были упруги и шелковисты, искрились голубым огнем. Какое чудо, что я оказался рядом с этой сказочной феей! Пожалуй, ради таких мгновений все это мое уральское путешествие было не напрасным. И почему же я, ослепленный своей гордыней и высокоумием, невзлюбил эту таинственную девчонку? Наверно, мне просто не нравилось, что есть рядом кто-то еще, такой же свободный и непонятный, как и я. Этого нельзя было потерпеть! Мне так и не удалось унизить и покорить своей воле эту девчонку. Она оказалась выше меня и сильнее. Сильнее своей волей, своей верой, своими слабостями... Похоже, как языческие боги не устояли перед Параскевой, так и я пал перед своей Пятницей. И как же хорошо, что теперь мы подружились, и надо сделать все, чтобы завоевать истинное уважение и, если возможно, то и любовь этой странной и славной девчонки!
Постепенно мои мысли окончательно запутались, и я начал клевать носом. Ближе к утру, плюнув на свой дозор, я забросил в костер несколько крепких коряг и пристроился на лежанке рядом с Пашкой, вновь ощутив тепло ее спины, более нежное и ласковое, чем исходящее от костра. Через несколько мгновений я уже сладко спал, и мне снились только хорошие сны...