У БЕРЕНДЕЯ[3]
Пробудился я поздно от дивных ароматов жареных грибов. Давно уже так сладко не спалось! Сев на сосну, я протер глаза и огляделся. В лесу было светло и вовсю распевали птицы. Костер весело потрескивал, выбрасывая к далекому небу синий дымок. Пашка уже дожаривала грибы. Я потянулся и произнес:
— Ну и спал же я! Чего не разбудила-то?
— Так же, как и ты! — улыбнулась девчонка.
Что ж, ответ был вполне логичным.
Мы быстро позавтракали. Затем Пашка, несмотря на мои бурные протесты, сделала мне еще одну перевязку на пальце, и лишь после этого мы расстались с гостеприимной поляной. Вначале мы двигались бодро, но постепенно темп пришлось снижать. Все чаще стали попадаться то завалы из упавших деревьев, то труднопреодолимые заросли кустарника, то почти непролазный ельник. Вертолет несколько раз заявлял о себе, но теперь уже в восточном направлении. Север пока еще не прочесывали, и я надеялся, что все это к лучшему. Мы придем туда как раз в тот момент, когда спасатели начнут там работать. И это вселяло уверенность в правильности избранного нами пути. Один раз над лесом пролетели два боевых самолета, но они, разумеется, нами вовсе не интересовались. Когда опять стало душновато, мы набрели на узкое и длинное озерцо с плавающими по воде иголками. Здесь мы сделали привал. Вода в озере отливала серебром и казалась довольно чистой. Жажда мучила страшно. Я не удержался и, осторожно смахнув зеленые и коричневые сосновые иглы, припал к озерной глади и с удовольствием напился.
— Жор? ты что?! — удивилась Пашка. — Вода же не чистая!
— Что ты так боязлива, маловерная! — усмехнулся я. — Не бойся, козленочком не стану. Водичка ничего, горчит лишь малость, наверное, от хвои. Попей! Кто знает, когда еще набредем на другой источник.
Девчонка немного потушевалась, но затем вздохнула и, перекрестив себя и воду, нагнулась и опустила свой крестик в воду. Потом в этом месте и напилась.
— Какие сложности! — хохотнул я про себя и смачно икнул.
После мы умылись и намочили головы. А я еще окунул в озеро свою майку и, не отжимая, одел на себя. Двинулись дальше, чтобы не терять драгоценного времени.
— Паш, а как кратко молиться? — спросил я.
— Есть много разных молитв: ко Господу, к Божией Матери, к ангелам, к святым. Самая лучшая из кратких молитв — Иисусова! «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного!» А можно и совсем короче: «Господи, помилуй мя!» или «Господи, спаси мя!», «Господи, помоги мне!». Также можно и всех призывать. Например, «Пресвятая Богородица, спаси мя!», или «Ангел-хранитель, защити мя!», или «Святой Николай Чудотворец, помоги мне!»
— А ты молишься?
— Да, постоянно.
— А что-то плохо они нам помогают!
— Богу виднее, как лучше! Мы ведь люди грешные и должны получать за свои поступки должное наказание, если сами не желаем очищаться покаянием или добрыми делами. Хоть нас пока и не нашли, в чем, конечно, мы отчасти и сами виноваты, так как спасателей не ждем и ходим, где нежелательно, но зато имеем все необходимое для жизни: и убежища от непогоды, и еду, и воду, и места для ночлега! Вот тебе и помощь!
— Да, пожалуй, ты права... — согласился я.
Наш разговор прервал рев вертолета. Винтокрылая машина в этот раз промчалась прямо над нами! Ее сероватая тушка несколько раз мелькнула среди крон высоченных лиственниц. Грохот был страшный. Сверху на нас круто сыпануло хвоей и сухими шишечками. Кричать или махать руками не имело смысла.
— Надо быстрее пробираться к горам! — сказал я, и мы ускорили шаг.
Примерно с час шли молча. И вдруг перед нами открылись довольно обширные заросли малины! Как малые дети, мы кинулись к малиннику и принялись есть новые дары природы (или святых?). Вкуснятина была невероятная. Мы даже причмокивали от наслаждения. Пашка стояла у одного края кустов, а я — у другого.
— Ягода малина нас к себе манила... Ягода малина летом в гости звала... — бурчал я себе под нос, отправляя в рот ягодку за ягодкой, и даже забрался внутрь зарослей, где малина казалась крупнее и спелее.
Говорят, что и медведи, и даже сасквачи тоже напевают на малинниках, наверно, от удовольствия. И я их прекрасно понимал! Ягода, сорванная с ветки собственной рукою, да еще посреди дикой природы — это вам не купленная на рынке! От одного аромата язык отъешь! Но, как говорится, хорошего — понемногу! Вскоре я вдруг отчетливо услышал, как в близлежащих зарослях что-то круто затрещало. Ветви закачались, и даже маленькие сосенки — и те пришли в движение! Мне даже показалось, что кто-то огромный и мохнатый, грязно-коричневого цвета ломится через лес прямо к малиннику! Я мухой сиганул из кустов и, крикнув: «Пашка, медведь!», дал стрекача насколько только это было возможным с моим поврежденным пальцем. Девчонка бегло огляделась и тоже присоединилась ко мне. Бежали долго, не оглядываясь, пока окончательно не выдохлись. Зависнув на полуповаленной елке, мы, наконец, остановились. Пару минут тяжело дышали, хватая открытыми ртами душный лесной воздух. Погони не было: кругом лес, тишина... Пашка сказала: