и вырванными с корнем деревьями. Одна надежда на вертолет. А вот есть ли он на
станции-то? Скорее всего, будут вызывать вертушку из другого города. А ведь это
еще миль сто двадцать… Короче, прикинул я, найдут нас, по-любому, еще не так
скоро, как хотелось бы. В лучшем случае — к вечеру. А голод проник уже во все
печенки!
Тогда я решительно
сказал:
— Вот что, Пятница, ты
тут посторожи, а я пойду схожу вниз, к болотам, за ягодами. Их там, поди, немерено! Или, может, и грибки попадутся, орешки… Надо же нам пообедать-то, в
конце концов! А ты кидай в огонь побольше лапок, они дымят сильнее.
Пашка, однако, вовсе не
обрадовалась моему предложению. Она опасливо огляделась и тихо сказала: — А если сюда… медведь
забредет…
— Ха! Какой еще медведь!
— усмехнулся я. — Тут одни ящерки да белочки обитают! Ну, в худшем случае
сасквач[2]
забредет на огонек. Но он ведь свой чувак, не животное, плохого не сделает…
— А все-таки… Тут ведь
и волки, и рыси водятся.
— Да на дым и огонь
зверь не пойдет! А ты что же, одна боишься, что ли?
— Да нет… — как-то
смущенно отозвалась девчонка и, покраснев, отошла в сторонку. — Иди, только
недолго. Вдруг за нами скоро прилетят!
— Ну, вертолет-то я
задолго услышу и успею вернуться! Я далеко не пойду. По этим болотам особо-то
не полазишь… Эх, жаль только ягодок набрать не во что… Ладно, я тебе грибов
принесу. На угольях как раз и изжарим… — и я пошел вниз.
Пашка вздохнула и стала
шевелить палкой в костре. Сделав несколько шагов, я оглянулся. Девчонка стояла
и как-то опасливо поглядывала на реку.
— Э, да она, похоже, та
еще трусиха! — подумал я и одновременно отметил, что и мне одному не больно-то
приятно тащиться на эти мрачноватые болота, кишащие всякими там лешаками да
кикиморами. И еще, я ведь сказал маме, что с девчонкой все в порядке, и, стало
быть, я теперь за нее отвечаю. А кто его знает, вдруг и впрямь принесет сюда
нелегкая какого-нибудь йети, что тогда будет? Я вернулся и бодро сказал: — Слушай, если хочешь,
пошли вместе. Там и пообедаем ягодками.
Девчонка заметно
оживилась, но, решив покапризничать, сразу не согласилась.
— А как же костер? —
сказала она настороженно.
— Ерунда! Подбросим
побольше древесины, и он коптить еще часа два будет! За это время мы и
вернемся. Ну, а если прилетит кто, мы услышим и тоже прибежим. А по суше до нас
вряд ли быстро доберешься. Только пешком, а это дня два топать придется!
Видишь, какая тут кругом пересеченная местность!
— Ну, тогда пошли!
Кушать действительно хочется… — согласилась девчонка, и мы весело покатились
вниз.
Правда, когда
спустились, то мне стало уже не так радостно. Острые камни и выступы так успели
намять мои босые ноженьки, что подошвы горели огнем, а один носок вообще
протерся до дыр. Как же я пойду по лесу?! — мелькнула мысль. Тут ведь кругом
одни иглы, сучья да шишки! Так и совсем без ног останешься!
— Паш, погодь, давай
передохнем немножко! — предложил я и уселся на корягу.
Стал ладонями разминать
свои ступни и удалять из носков разные острые занозы, чтобы не мешали ходьбе.
Мелочь в кармане
противно позвякивала.
— И чего я их таскаю?!
Ненужная теперь вещь! — решил я и, открыв карман, вынул монетки и, размахнувшись, хотел уж было запулить их подальше, но услышал: — Стой! Не бросай!
— Ты чего?! — не понял я
и обернулся к Пашке.
— Деньги нельзя кидать!
Особенно мелкие…
— Отчего же?! На что они
нам? Гремят только и карман оттягивают… Да и денег-то тут рубля на полтора!
Что на них купишь? Жвачку, разве что, и то — плохонькую…
— Все равно нельзя!
— Ну, возьми их тогда
себе. Может, что и купишь, когда к людям вернемся… — усмехнулся я.
— Мне твои деньги вовсе
не нужны! — обиделась девчонка. — Я совсем не про то говорю! Ты лучше посмотри, кто на них изображен!
— Ну, Георгий с копьем.
— Вот именно! Это же
святой Георгий Победоносец! А если ты бросишь деньги, их будут топтать все, кому не лень! И грязно попирать чистый лик великомученика! А ведь он твой
небесный покровитель! И всем нам в бедах и битвах помощник! Думаешь, ему
понравится это?
— Да кто здесь на него
наступит-то! Тут уж, поди, лет триста нога человека не ступала! Разве что
медведь или сасквач какой забредет, — усмехнулся я.
— Все равно! Может быть,
кто и наступит. Мы-то вот появились тут. И геологи ходят, и туристы бродят, и
охотники…
— Ну, хорошо, пожалуй,
ты права! — вздохнул я и убрал деньги обратно в карман. — А ведь в городах-то
этой мелочью все улицы засыпаны. И топчут эти монетки люди почем зря…
— Вот это и плохо! Не
надо деньги кидать! Может, и обижается теперь на нас Георгий-то, и не стало
как-то у нашей армии ярких побед. И террористы злодействуют, как тот дракон…
Мы пошли дальше. Благо,
податливая болотистая почва была не такой уж непроходимой для меня. Все более
мягкие мхи, влажная земля, травка… Короче, идти еще можно, не то, что в
сосновом бору. Прежде, чем углубиться на болота, я оглянулся. Гору нашу было
хорошо видно. Она, точно вулкан, чадила в небо тугим лиловым дымом…
На болоте сразу
появились старые знакомые: комары да мошки встретили нас с распростертыми
объятиями. Увидев мои голые руки и ноги, они пришли в неописуемый восторг и так
стали ныть и кружить, что пришлось срезать пушистую ветку, чтобы дать им
понять, что моя кровь мне дороже.
— Слушай, Пятница, а что
это значит — быть благочестивым христианином? — спросил я, желая отвлечься от
песен надоедливого гнуса.
Девчонка охотно
отозвалась:
— Это значит, прежде
всего, любить Бога и людей, соблюдать посты, больше молиться, творить всем
добро, подавать милостыню, оказывать помощь нуждающимся, защищать слабых, никого не обижать, не курить, не пьянствовать, не грубить, не выражаться, не
хамить. В общем, надо стараться быть Настоящим Человеком, так как мы ведь все
созданы по образу Божию и по Его подобию! И надо быть достойным этого высокого
звания.
— Ого! — присвистнул я.
— Нехило! Разве это все легко сделать? Ведь это так скучно — молиться какими-то
малопонятными словами… Как ее запомнишь-то, молитву? Я пробовал как-то раз —ничего не получается. Колядку какую еще можно… Коляда-коляда, отворяй ворота!
А то там: «Рождество Твое, Боже… разума свет… возсия…» Запутаешься! А как
поститься, если я почти постоянно кушать хочу? А мне ведь сил много надо: я еще
расту, и спортом занимаюсь, и в школе вон какие нагрузки! Да и к армии уже надо
готовиться, качаться… А то на одних сухариках будешь дохляком ходить, как тот
следопыт с пауком, который и ящерку-то толком поймать не смог. Да и в церковь
когда ходить, скажи на милость? За неделю так измотаешься, что в воскресенье
хочется хоть денек передохнуть: в компьютер сыграть, с собакой погулять, на
велике погонять, с друзьями потусоваться или за город на рыбалку съездить. Да
хоть полежать просто спокойно на диване, музон послушать или почитать чего… А
в храме простоишь до обеда, как столб, да еще и поклоны надо класть, и бабки
там всякие толкаются и оговаривают — одна морока и устаешь сильно…
— Ты не прав, Жор, это
только сначала все кажется таким трудным, скучным и сложным. А как начнешь
исполнять все, то быстро почувствуешь легкость, увидишь красоту нашего
Православия! Ведь Сам Господь, Матушка Божия, святые начнут помогать тебе во
всех делах! Все будешь успевать, все легко усваивать, и сил на все хватит. Да и