поражения. В башне она меня сделала по полной программе. Там, на пароме, вначале вроде удалось поквитаться, но зато потом пришлось рисковать жизнью, чтобы спасать ее.
Да и сегодня я ловко
подколол ее на болоте, и тут же пришлось принимать от нее унизительную помощь.
А ведь я всегда любил побеждать! Должен же я хоть как-то поколебать авторитет и
неприступность этой странной девчонки! И тогда я обернулся…
Эх, лучше бы я этого не
делал, ибо то, что я увидел в следующий момент, потрясло меня до глубины души.
Прасковья стояла ко мне спиной по колено в воде и расправляла свои мокрые
волосы, растекающиеся непослушными прядками по ее хрупким плечам. Жаркое еще и
очень близкое солнце, зависшее над болотами и как бы прикидывающее, где бы ему
поудобнее разместиться на ночлег, щедро окатывало девчонку прощальным сиянием
своих ярких лучей. Расплавленное золото струилось по ее волосам и стекало
тоненькими огненными ручейками на неподвижную зеленоватую гладь озера. А капли
воды на теле Пашки искрились и переливались всеми цветами радуги, будто само
солнце, пораженное ее красотой, осыпало девчонку полными пригоршнями сказочных
самоцветов. Зрелище, скажу вам, было действительно просто потрясающее: изящный
девичий силуэт прямо на фоне большого слепящего ярко-оранжевого солнечного
диска, окутанный легкой переливающейся лимонно-бирюзовой дымкой, в которой
весело резвились алые, лиловые, изумрудные зайчики. И каждое движение девчонки
разбрасывало вокруг мириады бриллиантовых брызг, которые рассыпались по слегка
мрачноватой поверхности болотной воды, не тонули, а продолжали гореть и
светиться, окрашивая все вокруг неповторимыми фейерверками. У меня аж дух
перехватило! В какой-то момент показалось, что передо мной вовсе не обычная
девчонка из периферии, а самая настоящая лесная нимфа или же фея российских
болот, решившая после трудового дня искупаться в лучах солнца, чтобы зарядить
себя его энергией, способной творить чудеса… Еще бы, ведь не могла же Пашка —эта вредная зазнайка — быть сейчас такой прекрасной! Нет, она явно не та, за
кого себя выдает! Пораженный всем увиденным, я так и замер вполоборота, разинув
рот и выпучив глаза. Конечно, я слишком надолго задержал свой взгляд на
девчонке, и она, видимо почувствовав, что кто-то за ней подсматривает, резко
обернулась, чтобы проверить, не ошиблась ли она. И какое благо, что мне
все-таки хватило ума и сил в самый последний момент вернуть свое тело в
исходное положение. От стыда и волнения кровь прихлынула к моему лицу, щеки и
уши предательски запылали. Чтобы Пашка не догадалась, что я за ней подглядывал, я как можно спокойнее сказал:
— Паш, я уже все! Ты
скоро?
— Да-да! Я сейчас.
Подожди еще одну минуточку! — засуетилась девчонка, и я облегченно выдохнул, поняв, что она не заметила моего предательства.
Чуть успокоившись, я
зачерпнул прохладной зеленой воды и с большим удовольствием пару раз плеснул
себе в лицо, пытаясь потушить этот небывалый внутренний жар, а потом решительно
вышел на сушу.
Пашка тоже уже шла мне
навстречу, и ничего необычного в ней уже не было.
— Отчего у тебя такое
красное лицо? — спросила она, внимательно поглядев на меня.
— Видать, обгорел. Или
грязь болотная разъела, — смутился я и поспешно отвернулся.
— Пока в бучиле сидел,
солнце жгло нещадно. А оно сегодня очень жаркое, почти как в Египте, — буркнул
я, отжимая майку.
— Да, после купания это
всегда острее ощущается, — сказала девчонка и добавила, прикладывая ладошки к
своим розовым щечкам:
— Кажется, и я тоже
подпалилась… Никогда еще так загорать не приходилось.
— Тебе это идет! —
сделал я небольшой комплимент, желая хоть как-то загладить свою вину перед
Пашкой. — А я вот жирный, поэтому всегда пылаю, как котлета на сковородке!
Пашка улыбнулась, и
щечки ее стали заметно краснее. Сердце мое вдруг снова волнительно
заколотилось, и я поймал себя на мысли, что хочу говорить этой девчонке только
хорошие слова и что вся моя злоба куда-то исчезла, словно ушла во время купания
в мутные воды этого мрачного болота. Передо мной снова возникал дивный силуэт
посреди красного солнца, и я понимал, что Пашка — не простая девчонка. А вот
какая — я еще толком не мог понять и разобраться. И еще меня жгло чувство стыда
за тот свой поступок, когда я, нарушив свое слово, обернулся, подло проникнув в
дивную тайну этой сказочной феи. Прасковья победила меня и в этот раз, и, что
удивительно, я вовсе не обиделся на нее, а, наоборот, впервые испытал
восхищение ею!
Я починил зажигалку и
принялся собирать хворост для костра. Пашка сидела на камне и расчесывала моей
расческой свои длинные волосы. Какая же она была красивая в те минуты заката!
Даже наша классная прелестница Люська Белицина со всей своей любовью к
французской моде и косметике не могла бы сейчас сравниться с ней.
Я не находил себе места
от стыда и волнения: ведь я столько сделал зла этой девчонке, а она так покорно
все это принимала… Да и какая же она оказалась классная! Боясь, что Пятница
заметит, что со мной что-то происходит, я старался не глядеть на нее и не
разговаривать, занимаясь делами. Быстро развел костер, сделал запас дров для
него. Потом Пашка стала сушить над огнем свое платье и мою майку, а я ушел на
другой край островка и принялся там за сооружение шалаша для ночлега. Когда я
вернулся, уже темнело. Болото курилось густым призрачным туманом. Коряги, кочки, отдельные деревья принимали в нем тревожные очертания. Отовсюду
слышались какие-то злобные и печальные звуки. Стало свежо. Резче запахло
болотом. Пашка сидела у догорающего костра, глядела на огоньки и поглаживала
свои волосы, уже собранные в привычные озорные косички. Я по-быстрому оделся и
от теплой и сухой майки впервые за столько времени испытал большое наслаждение.
Стали оживляться комары. Я кинул на уголья охапку сырой травы. Дым повалил
густой и едкий, а жужжание сразу же прекратилось.
— Господи, как же я
устала сегодня! — произнесла Прасковья и зевнула, прикрывая рот ладошкой.
Передо мной была обычная
вредная Пашка, но я почувствовал, что никогда в жизни еще не встречал такой
девчонки, как она. Было в ней что-то такое, чего я еще никак не мог выразить ни
словами, ни делами. Кто же ты на самом деле — странная девочка Прасковья из
Подмосковья, обычная юная христианка или же дивная берегиня, сказочная нимфа
Мещерского края?
— Да, славный выдался
денек! — сказал я и… тоже зевнул. — Но ничего, думаю, что на этом наши
приключения закончатся. Завтра вертолет обязательно нас разыщет.
— Ты так думаешь?
— Конечно! Нам здесь
больше делать нечего! Пошли-ка лучше спать.
Мы перебрались к шалашу.
Благо, дым от костра падал прямо на него. Хоть и пахло затхлой горечью, как от
осенних костров, но зато комары держались на почтительном расстоянии.
Забравшись внутрь шалаша, мы легли на подстилку из трав и веток каждый у своей
стенки и расслабились. Усталость была действительно еще похлеще той, что я
испытал
после вынужденного купания в реке с ее омутами и быстринами. Болото же
оказалось более грозным и серьезным испытанием. Какое-то время мы слышали лишь
тревожные звуки, доносящиеся с окрестных топей. Потом я спросил: — Паш, ты спишь?
— Почти… — прошептала
девчонка.
— А ты в каком классе
учишься?
— В восьмой перешла.
— И я тоже. Скоро уже
четырнадцать стукнет…
Больше ни о чем не
хотелось ни говорить, ни думать. И мы заснули. Где-то уже ночью я пробудился от