— Укройся ветками
получше, а то жужжалы спать не дадут! — предложил я.
Нас разделяло расстояние
всего сантиметров в шестьдесят. Я зарылся в колкие ветки, оставив на
поверхности лишь нос да губы. Пахло сладковатым дымком, из леса доносились
неприятные звуки, и я вдруг представил, как мы лежим одни в этих тесных
сосновых гамаках, затерявшись посреди бескрайних просторов тайги, окруженные
непролазными дебрями, дымящимися болотами, высокими горами, бурными реками, глубокими оврагами, хихикающими кикиморами, стонущими лешаками, воющими
волками, смеющимися филинами, шипящими змеями, жужжащими комарами… Кровь
стыла в жилах от такой картины, и впрямь становилось страшно. Почему мы здесь?
Когда же конец этим мытарствам? Уже четвертая ночь окутала нас своим холодным
черным покрывалом. Неужели этот «уральский круиз» пошел по второму кругу?!
Чтобы не думать о плохом, а заодно подбодрить и девчонку, которая вряд ли
чувствовала себя тут, как у бабушки на печке, я предложил: — Паш, расскажи,
пожалуйста, о Георгии Победоносце, а то ведь я почти совсем ничего не знаю о
своем небесном покровителе.
— А ты не заснешь? Рассказ
ведь длинный может получиться! — отозвалась Пятница.
— Нет, спать пока не
хочется, — сказал я и тут же зажал рот ладонью, так как почувствовал, что
зеваю.
— Ну, хорошо, тогда
слушай. Святой Георгий пострадал тоже во времена императора Диоклетиана. Он тоже
был молод, богат и красив. И еще очень сильный и храбрый! Прямо как ты! —усмехнулась вдруг Пашка.
— Да уж… — буркнул я,
но почувствовал, что мне стало приятно от того, что девчонка сравнила меня, хоть и шутя (в ответ на мой прежний прикол), с самим Георгием Победоносцем!
— Ну, так вот, —
продолжала Прасковья. — Георгий был полководцем, верным помощником и советником
самого императора. Отца его замучили за веру христианскую, когда Георгий был
еще совсем маленьким, а мать воспитала его истинным христианином. Видя, как при
императоре совершались страшные суды над христианами, Георгий решил открыто
исповедовать свою веру. Он отпустил на свободу своих рабов, а все свое
богатство раздал нищим. Потом появился во время суда во дворце. Диоклетиан
принял его с почестями, так как любил и уважал своего полководца за
многочисленные победы в сражениях против самых свирепых врагов империи. Но
Георгий стал смело обвинять его и неправедных судей за то, что они преследуют, мучают и убивают христиан, и открыто заявил о своей вере в Иисуса Христа.
Император стал сначала его запугивать, а потом задабривать. Предложил Георгию
принести жертву языческим богам, за что пообещал еще большую любовь и почести.
Но юноша был непоколебим.
Диоклетиан разозлился и
велел бросить его в темницу. Когда стражники бросились на Георгия, то первое же
копье, коснувшееся его тела, согнулось, как прут! Воины отскочили. А Георгий
сам пошел в тюрьму и даже позволил забить себе ноги в колодки. Стражники
повалили узника на холодный пол и уложили ему на грудь очень тяжелую каменную
плиту, которую сами-то едва приподняли.
Потом все ушли. Остался
Георгий один. Плита все сильнее и сильнее давила на грудь и уже стало трудно
дышать. Тогда он стал усердно молиться Богу, и вдруг из камня ушла его
непосильная тяжесть! Георгию стало легко, и он смог спокойно молиться всю ночь.
Утром его привели к императору. И выглядел Георгий — так же, как и Параскева —еще красивее и бодрее. Удивился этому Диоклетиан, но строго спросил: «Отрекаешься ли ты теперь от своего Христа, Георгий?» «Зря ты, император, надеешься отлучить меня от веры моей! — смело ответил узник. — Скорее, сам
замучаешься пытать меня!» Царя это задело, и он приказал подвергнуть смельчака
колесованию.
— Как это? — спросил я.
— Давили его колесами?
— Нет, гораздо страшнее!
Георгия привязали к большому колесу и покатили по деревянным доскам, из которых
остриями вверх торчали гвозди. При каждом повороте колеса они вонзались в тело
узника и рвали его в клочья!
— Фу ты! Изверги… —
возмутился я.
— Но эта пытка не
сломила Георгия. Он не издал ни стона. Все стерпел. Его тоже замучили до
полусмерти. Когда Георгий потерял сознание, то все решили, что он умер.
Довольный император пошел даже в храм Аполлона, чтобы воздать хвалу своим
богам. А в это время произошло чудо! На месте пытки внезапно появился Ангел.
Свет от него был сильнее тысячи солнц. Стражники все сразу разбежались. Ангел
положил руку на голову Георгия и сказал: «Радуйся!» И тут все вокруг
погрузилось во тьму и раздался гром. И голос с неба произнес: «Не бойся, Георгий, Я — с тобою!» После этого все утихло. Выбравшись из укрытий, люди с
удивлением увидели, что Георгий стоит около колеса живой и здоровый. Об этом
чуде быстро доложили императору. Тот не поверил, но потом пришел посмотреть и
очень удивился увиденному! Георгий оказался сильнее его и в этот раз. Да к тому
же, сенаторы Анатолий и Протолеон стали открыто славить Христа, а императрица
Александра уверовала во Христа! Император пришел в ярость и повелел: царицу
срочно доставить во дворец, сенаторов немедленно зарубить мечом, а Георгия
бросить в глубокий ров, заполненный негашеной известью. Через три дня
Диоклетиан послал своих слуг, чтобы они достали из рва кости Георгия и
уничтожили их, чтобы ничего больше не оставалось на земле от мятежного
полководца.
Но слуги долго не возвращались. Заподозрив что-то неладное, император сам пошел
за город. Там у рва стояла толпа народа и с удивлением глядела на живого и
невредимого Георгия, молящегося своему Господу.
«Да он просто колдун! —
подумал император. — И в этом его сила!» И спросил: «Скажи, Георгий, какими
заклинаниями ты избавился от гибели?»
«Как ты смеешь,
император, сомневаться в силе и величии Господа?! Его могущество ты, грешный
человек, называешь волшебствами! После этого я больше не желаю с тобой
разговаривать!»
Никто еще так дерзко не
говорил с царем. Он рассвирепел и велел слугам снова пытать святого. Палачи
надели на ноги Георгия раскаленные железные сапоги с внутренними шипами и, пиная его, погнали в темницу. По пути воины смеялись над узником: «Ну, ты и
скороход, Георгий! За тобой просто не угнаться! Не спеши же так, а то мы не
успеем обломать свои палки о твои бока!» Георгий шел молча и не отвечал им.
Земля дымилась под его горячими подошвами. И каждый шаг отдавался жуткой болью.
«Иди же, Георгий! — подбадривал он себя. — Ты идешь к истине, к спасению в Боге
своем! Иди…» А император, уже не уверенный в том, что и в этот раз победит
узника-христианина, призвал к себе на помощь известного колдуна Афанасия. Тот
мог и погодой управлять, и львов усмирять, и клады искать, и больных исцелять, а здоровых, наоборот, делать больными. Сварил колдун два напитка. Кто первый
выпьет — свое прошлое забудет и станет смирным, как ягненок. А от другого
напитка человек сразу же умрет. Послали за Георгием. Царь думал, что после
пытки его приволокут слуги, но Георгий пришел сам и с улыбкой сказал: «Хорошие
сапоги ты дал мне, император, впору пришлись!» «Зря радуешься! — зашипел царь.
— Выпей-ка эту чашу, и посмотрим тогда, чье волшебство сильнее!»
Взял Георгий первую чашу
из рук колдуна, помолился, перекрестился и выпил. Потом как ни в чем не бывало
швырнул ее к ногам императора. «Полюбуйся, царь, на могущество глиняных богов
своих!» — сказал Георгий. «Влейте в него яд! Смерть ему!» — завопил Диоклетиан.