молиться твоей Параскеве? — спросил я.
— Почему же нет! Она не
только моя. Она для всех! Ты знаешь, все святые оказывают помощь людям в разных
земных проблемах и напастях. Кто лечит, кто дает что-то, кто спасает, а кто еще
как-нибудь помогает. В сражении вот можно помолиться твоему Георгию, а святая
Параскева дает помощь в исцелении детей, в душевных и телесных недугах, покровительствует скоту и полям.
— Ого! Какая она
сильная!
— Ты же знаешь,
Параскева всегда любила помогать людям.
— Я так думаю, что это
именно она вывела тебя на заимку, верно?
Пашка не ответила,
только улыбнулась. Метров через пятьсот мы действительно вышли к небольшой
черно-серой покосившейся деревянной избушке с плоской крышей, неизвестно чем
крытой. Наверху уже росли какие-то травы, на стенах висели мох, бахрома
плесени, засохшие корни… Курьих ножек, правда, видно не было. Мы подошли к
избушке. Дверь хоть и была на замке, но стоило тот потянуть, как он со
скрежетом раскрылся. Что ж, зверь не зайдет, а человек догадается. Умно
придумано! Спасибо добрым людям, как же они нас выручили! Дождь начал
усиливаться. Лес в районе заимки заметно поредел, и вдали — среди низких туч, тумана и мороси — проглядывались размыто-зеленые высокие холмы.
— Действительно дошли! —
выдохнул я. — Эх, теперь бы вот только избавиться от хворобы, и тогда все —можно
вновь думать о доме.
Мы зашли в избушку. Она
была небольшой, примерно пять на три метра. Пашка усадила меня на лавку близ
крошечного заплесневелого окошка, а сама принялась хлопотать по хозяйству.
Взяла чайник, котелок и
побежала к роднику за водицей. Травы лежали на столе и ароматно пахли. Я
осмотрелся. В правом углу от двери стояла железная печка. Рядом лежала
небольшая поленница дров, а также кучка бересты и смоляных палочек — для
розжига. В другом углу был сундук защитного цвета, более смахивающий на ящик
из-под боеприпасов. Зато очень прочный и надежный: ни вода, ни плесень, ни
грызуны туда ни за что не проникнут! У окна, значит, стояли стол и две лавки, сколоченные из старых сосновых тесин. На полу — пара пыльных дерюжек. Около
стены находился топчан-лежанка, покрытый старым сеном и ветхой шубейкой или же
медвежьей шкурой. Имелась и одна подушка с серой, давно нестиранной наволочкой.
Вот и вся нехитрая обстановочка берендеевского отеля. На стенах висели
различные предметы: пила-двуручка, удочка, сеть, полка с посудой, ящичек с
красным крестом — аптечка… На полке стояли три алюминиевые миски, две кружки, глиняная чашка, кастрюлька и несколько жестяных коробочек, должно быть, со
специями. У лежанки вместо ковра была растянута медвежья шкура, над окном
болтались снизки сухих грибочков. Когда вернулась Пашка и закрыла дверь, то
обнаружилось, что у стенки еще стояли ведро, топор, кирка, лопата и ломик. На
столе вместо скатерти были разложены две газеты «Известия» пятилетней давности.
На стене близ окошка красовались четыре журнальных плаката с изображением звезд
кино и эстрады да старый календарик с котятами. Хотите знать, какие именно
звездочки были представлены в этой глухомани? А вот какие: Анжелина Джоли, Бритни Спирс, Дженнифер Эннистон и Рикки Мартин. Вот так, звезды-то — они везде
светят… На ящике с НЗ я заметил стопку совсем старых газет и журналов и
пухлую книжку без обложки, видимо, хранимых тут для чтива, а может, для печи
или туалета. Я не поленился встать и покопаться в них: две «Юности», «Техника —молодежи», «Крокодил», «Огонек», «За рулем», шесть толстых газет да сильно
зачитанный альманах «Уральский следопыт», увидев который я невольно испытал
сильный приступ тошноты. Книжкой оказалась проза Василя Быкова, изданная еще в
конце восьмидесятых, когда нас с Пашкой еще и на свете-то не было! Тем
временем, пока я изучал содержимое избушки, дождь не на шутку разошелся. Стало
темно и промозгло. Я перебрался на лежанку и закутался в шубейку. Сидел тихо и
с удовольствием смотрел на то, как умело хлопочет моя Пятница. Все-то у нее
классно получалось!
Быстро растопила печь,
поставила на нее чайник и котелок, в которые опустила травы. Потом осмотрела
посуду, жестянки и, взяв какую-то желтую тряпочку, смочила ее водой и протерла
пыль по всей избушке. Дышать сразу стало легче. Печка быстро выдавала тепло.
«Все же еще лето на дворе, а я мерзну! — усмехнулся я. — И в такую вот жару, видно, холодно ему!»
Когда Пашка прочистила
окошко, стал виден кусочек берендеева леса, откуда мы сюда и пришли.
Капли дождя плясали по
подоконнику, ударялись и разбивались о стекло. О спасателях сегодня уже можно
было и не думать. Хотя, скажу честно, в то время мне ни до чего не было дела, лишь бы поскорее избавиться от последствий «переедания на ночь». Как не
хотелось, но пришлось еще разок быстро выходить на дождь и бежать в кусты.
Когда я вернулся, стряхивая с себя брызги дождя, Пашка сказала: — Садись за стол. Сейчас
я тебя полечу! — и протянула мне кружку с темно-коричневой дымящейся жидкостью.
Я пригладил намокшие
волосы и принял посудину.
— Пей все сразу! Оно уже
не горячее, я остудила.
Я понюхал. Запашок шел
тот еще! Даже мой исстрадавшийся желудок подумал: «А стоит ли принимать еще и
такое зелье на переработку?»
— Скажи «Господи,
благослови!», перекрести и пей, — предложила Пашка.
— Ну, благослови,
Господи! — прошептал я и бегло перекрестился.
— Нет. Погоди! —
остановила меня девчонка. — Ну, кто же так крестится! Как говорила моя бабушка, крест — это самое святое! Его надо класть с трепетом, не спеша, желательно даже
прямо чертить его на себе, тогда никакие злые силы нам не повредят и не
приблизятся даже. Вот смотри, как надо! Берешь большой, средний и указательный
пальцы и складываешь их вместе щепоткой, а остальные прижимаешь к ладони. Потом
эти три пальца кладешь на лоб и ведешь линию вниз до живота. Хорошо, если даже
будешь касаться тела. Главное, чтобы линия была прямая, ровная. Потом руку
резко возвращаешь на правое плечо и опять не спеша ведешь к левому плечу. А
затем можешь поклониться до земли… Понял?
— Угу! — отозвался я,
внимательно следя за движениями изящных девичьих пальчиков.
— А то ведь,
представляешь, какой крест кривой получается, когда люди кладут его как попало.
Потыкают туда-сюда и все, точно гвозди вколачивают… А если проследить за
рукой, то перекладины их креста получаются дугообразные. Разве на таком кресте
мог бы висеть человек?! Это меня, помню, бабушка так делать учила. Лучше
меньше, да лучше. Ну, давай, попробуй.
Я перекрестился так, как
показывала Пашка, и с третьей попытки у меня получилось.
— Вот хорошо, молодец!
Давай теперь пей! — обрадовалась Пятница.
— Благослови, Господи! —
сказал я и не спеша перекрестился, а потом поклонился, коснувшись пальцами
пола. Прежде чем выпить отвар, тихо спросил: — Паш, а Господь меня видит? Тут и
икон-то нету…
— Господь везде видит,
где бы мы ни были! Давай пей, а то совсем остынет…
Я выдохнул и залпом
осушил всю кружку.
— Ну, как чаек? — весело
спросила девчонка.
— Супер! — отозвался я,
вытирая губы, и меня так передернуло, что Пашка невольно рассмеялась.
— Ну, вот и хорошо! —
сказала она. — Теперь пойдешь на поправку. Ложись на топчан, отдохни, а я
что-нибудь приготовлю нам поесть.
— А ты умеешь? — спросил
я с надеждой.
— Конечно! А ты разве
нет?
— Не-а! Яичницу,
пожалуй, только и зажарю, ну, и тосты делаю.
— Ну, этим особо не