— Жор, Жор, вставай! —
глаза девчонки светились необычайной радостью.
— А? Что? Вертолет? —
непонимающе спросил я, вскакивая и вертя головой.
— Нет, Жор, не вертолет.
Лучше посмотри-ка вон туда! — она развернула меня на противоположную сторону
хребта.
— Что, что там?! — не
понимал я, вглядываясь вниз.
— Вон там, смотри, у
того длинного озерца… Там раньше туман был, а теперь он рассеялся… и, гляди, что там стоит!
Я поглядел в указанное
место и даже не поверил своим глазам. Протер их для верности — нет, все
реально! Вовсе не мираж! Не поверите, там в лесу, километрах в пяти-шести от
нас, четко просматривались черноватые крыши деревенских домов с кирпичными
трубами наверху. Их было порядка пятнадцати! Лес все же мешал нам полностью
лицезреть этот поселок…
— Ничего себе! —
выкрикнул я и взглянул на спутницу.
Она в ответ радостно
улыбнулась. Не сговариваясь, мы взялись за руки и немного поплясали по вершине
холма, так вот выражая свои чувства, нахлынувшие от увиденного. Сомнений не
было — внизу был поселок, похоже, пункт лесозаготовителей, а значит, там были
живые, реальные люди, которых мы не видели уже целую неделю! Был наверняка и
телефон, и транспорт вездеходный имелся, а значит — нашим мытарствам пришел
конец! Порой попутный ветер приносил оттуда лай собаки, какое-то металлическое
лязганье, похожее на движение траков тяжелого бульдозера или экскаватора.
Наверняка там кипела жизнь и даже, возможно, имелась и дорога к городу.
Костер наш почти потух,
но мы не стали больше его оживлять. Зачем нам теперь вертолет? Люди рядом, и
они сделают все, чтобы вернуть нас домой к своим близким. Опять же не
сговариваясь, мы заспешили на правую сторону холмовой гряды. В левой руке Пашки
был красивый букетик горных цветов, а правой она крепко сжимала мою ладонь.
Хоть сердце у меня радостно колотилось от предвкушения скорого конца
путешествия, все же я более остро чувствовал тупую боль, точно от занозы, засевшей в душе. Это была боль от осознания того, что, чем быстрее мы выйдем к
людям, тем скорее и расстанемся друг с другом. А я все чаще и чаще стал ловить
себя на мысли, что мне очень не хочется этого делать…
Путь до поселка, который
мы планировали преодолеть за час-полтора, на самом деле оказался куда более
длинным. Почти вдвое! Ходить по лесным дорожкам — это занятие не из легких.
Пока мы преодолевали древесные завалы, обходили колкие заросли, озерца да
болотца, времечко и ушло. К тому же под конец пути набрели на малинник. Там, уставшие, малость подкрепились. И в завершение всего чуть отклонились от
маршрута и вышли к поселку с его другого конца. И то еще хорошо, что нас
поправили собаки, брехавшие где-то среди домов, а то бы мы могли забрести и
гораздо дальше от намеченной цели. Раздвинув поросль соснового молодняка, мы
оказались перед крайним домом. Обычная деревенская изба, собранная из
почерневшего от времени кругляка, с маленькими мутными окошками, с обилием
надворных построек и обязательной банькой. Но двор оказался густо заросшим
бурьяном. Людей нигде не было видно, домашних животных тоже не встретили. Лишь
в отдалении вяло тявкала собака. Мы взошли на крылечко. Дверь дома была на
замке. Через давно не возделываемый огород прошли к следующей усадьбе. Та же
картина! Тут двери вообще были заколочены досками. Не оказалось жильцов и в
трех других домах. Наконец мы вышли на главную улицу поселка. Впереди виднелось
несколько бараков, магазинчик с покосившейся вывеской, конторка, здание клуба и
далее шли еще дома, до самого леса. В целом, это было совсем небольшое селение: домов так двадцать, не считая хозпостроек и пилорамы.
Двинулись к центру на
небольшую пыльную площадку, окруженную могучими кедрами, под которыми стояли
серые скамьи-диванчики для отдыха в тенечке… За деревянным забором правления
виднелась голубая кабина грузовика с железной будкой. Людей по-прежнему нигде
не было, и какое-то странное волнение стало одолевать нас. Но ничего, думал я, все люди сейчас еще на работе в лесу, детвора — если такая тут имеется —находится в летних лагерях и в городе у родственников отдыхает. Небось, остались одни старики, которые дрыхнут себе в уютных избенках, оседлав русские
печи. Дверь в магазинчик была открыта настежь. Ветер лениво перекатывал по
площадке пустую пивную жестянку и грязный пакет из-под кефира.
— Пойдем в контору! —
предложил я. — Там обязательно должен быть кто-нибудь: дежурный или сторож! И
телефон у них имеется. Позвоним своим да и будем тут в парке дожидаться
спасателей.
Однако едва мы
приблизились к центру, как откуда-то из-за магазина внезапно вылетела огромная
свирепая собака. Увидев нас, ощетинилась и разразилась звонкой псиной бранью.
Потом смело кинулась вперед, поднимая пыль могучими лапами. Пашка ойкнула и
спряталась за меня, а я машинально замахнулся бутылкой. Пес в одиночку атаковать
не решился и остановился в некотором отдалении, яростно гавкая и призывая
подмогу.
— Пшел прочь! — крикнул
я и снова махнул рукой.
Но собака только еще
больше разозлилась. На помощь к ней с разных сторон спешили еще пять-шесть
разнокалиберных и разномастных лаек. Холодок страха невольно пробежал по моей
спине. Я огляделся. Деваться-то нам было некуда! До открытых дверей магазина
добежать не успеем; взобраться на кедры невозможно: очень гладкие стволы с
мелкими сучьями; до ближайших домов метров пятьдесят-шестьдесят… А свирепая
свора уже грозно надвигалась на нас, с каждой секундою становясь все опаснее и
опаснее. Глаза собак горели, шерсть встала дыбом, из огромных клыкастых пастей
летела слюна… Подняв дикий лай и рев, псины подошли совсем близко и стали нас
окружать, готовясь к атаке. Вы знаете, ребята, тогда я действительно не на
шутку испугался. Никогда еще мне не было так страшно, даже в вонючей трясине!
Там у меня был еще хоть какой-то шанс, но теперь мы уже ничего не могли
противопоставить этим грозным псам, считавшим себя здесь полноправными
хозяевами. А что, если они сейчас кинутся все одновременно с четырех сторон и
начнут нас терзать? Положение было безвыходным. Где же люди?! Неужели никто
ничего не видит и не слышит? Продавец, например, дежурный в правлении, хозяева
вон того большого дома, чьи окна выходят прямо на площадку. Да из барака видна
вся улица… Но никто не пришел нам на помощь, никто даже не попытался унять
псов, никто, похоже, вообще не обратил никакого внимания на наше появление в
поселке и на все происходящее теперь на его центральной площади-парке. Улица
была пуста, и только ленивый ветер раннего вечера гнал по ней легкую серую
поземку. Пашка прижалась ко мне всем телом, обхватила руками за талию. Я
чувствовал, как трепещет от ужаса ее сердечко, как дрожат руки и ноги. Своего
же сердца я вообще не ощущал, оно то ли остановилось от страха, то ли ушло в
другие утолки тела — туда, где, надеялось, его не смогут достать острые клыки
кровожадных полканов. От ужаса, отчаяния и безысходности я издал вопль: «Стоять!» Показалось даже, что это закричал вовсе не я. Так сильно у меня еще
никогда не получалось. Эхо зычно отразилось от стен мрачных домов и раскатилось
по улице. Вожак стаи, который был уже всего в двух метрах от моих ног, отпрянул
и на миг замолчал. Видно, тоже удивился: «Разве может человек так кричать?»
Единственным оружием у меня была лишь бутылка с водой, но я понимал, что это
совершенно никчемная помощь. Вспомнив, как тетя Клава как-то говорила, что