В отчаянном рывке Пашка
добралась до своего уже собравшегося идти ко дну сокровища и выхватила книгу из
воды.
Отфыркиваясь, хотела уже
было возвращаться, но заметила белеющий неподалеку лоскут ее платка, который
весьма стоически еще держался на поверхности реки, и погребла к нему.
— Куда, дуреха, а ну,
назад! — завопил паромщик. — Там же водовороты! Утопнешь!
— Паша, вернись
немедленно! — поддержала его тетя Зоя. — Бог с ним, с платком, возвращайся
немедленно! Буря идет! Там нельзя купаться! Кому я говорю?!
Но девчонка была уже у
платка и упустить шанс вернуть его просто не могла. Я бы на ее месте, пожалуй, поступил
бы так же. Пашка еще пару раз взмахнула рукой и завладела своей пропажей.
— Греби назад быстрее! —
гаркнул матрос и, сплюнув, произнес уже неизвестно кому. — Елы-палы! Кажись, ее
уже затянуло!
Развернувшись в воде,
Пашка тоже поняла, что идти ей против бурного течения будет весьма и весьма
сложно, тем более, что она все еще не желала расставаться с книгой и платком, сжимаемыми в одной руке.
— Похоже. Ей лучше плыть
не к парому, а обратно к берегу — там слабее течение! — предложил подошедший
бард-очкарик.
— Да, вы правы, —
согласился паромщик и опять тяжело вздохнул. — А хватит ли ей сил на это? Надо
ей помочь! Вот оказия… Вы тут присмотрите за рулем, а я попробую ее достать, —говорил крепыш, скидывая с ног кирзачи и портянки. — Это ей не Москва-река, у
нас речки норовистые! И куда ее только понесло…
Потом он разбежался и
сиганул за борт. Нам было хорошо видно, что девчонку, как она ни старалась
грести, течение неумолимо относит к водовороту. Конечно, брось она свое добро, может быть, еще можно было бы попытаться оторваться, но Пашка, похоже, даже
такой и мысли себе не допускала. Все пассажиры потянулись к нашему борту, чтобы
посмотреть на поединок людей и реки, однако, бард осадил их: — Товарищи, товарищи! Не
подходите все сразу! Мы можем так перевернуть паром. Здесь нет ничего
интересного! Все будет хорошо. Лучше не мешайте нам работать.
Женщины и дети
послушались и вернулись к своим вещам. За стремительно разворачивающейся драмой
остались следить лишь я, бард, тетя Зоя, Фомка да старичок в спортивном
костюме. Мы все были уверены, что опытный паромщик быстро спасет девчонку и
ничего страшного не произойдет. Однако все складывалось совсем не так, как
хотелось. Матрос вынырнул весьма неудачно и сам оказался втянутым в другой
омут, внезапно образовавшийся недалеко от борта. Старичок кинул ему
спасательный круг. Наивная простота! Круг в водовороте не помощник.
— О Господи, она же
пропадет! Смотрите, ее затягивает в омут! — заметалась по палубе тетя Зоя. —Надо же что-то сделать! Помогите же ей кто-нибудь, о Господи!
И я тоже понял, что дело
действительно приобретает зловещий оборот. От этой мысли у меня по спине
пробежал нехороший холодок. Каждая минута теперь приближала Пашку к страшному
исходу. Правда сама она всего ужаса своего положения еще толком не понимала и
по-прежнему упрямо карабкалась вверх по течению. Но нам было хорошо видно, как
ее неумолимо тянет вниз по реке — туда, где бурлил суровый пенистый водоворот.
Паром, подгоняемый ветром, начал набирать обороты и круто пошел вперед к
желанному берегу.
— Паша, брось все! Ты же
утонешь! Брось! Греби сильнее! — закричала вновь тетушка Зоя, но слезы задушили
ее и она отпрянула от борта, простонав. — О Господи! Господи… Пашенька моя…
Паромщик по-прежнему
барахтался недалеко от судна, преодолевая круговерть воды, и выкрикивал: — Спасайте девчонку! Я
сам тут справлюсь! Девчонку! Я сам!
— Эй! — вскрикнул я. —
Ну кто ж так плавает! — и резким движением скинув с себя кроссовки, заскочил на
какой-то высокий ящик и фигурно, мастерски, точно на тренировке, сиганул с него
в воду.
— Жора, не смей! Это же
опасно! — услышал я отчаянный вопль тети Клавы прежде, чем мутные воды
сомкнулись над моей головой.
Вынырнул я далеко от
парома и, отфыркиваясь, энергично погреб к девчонке. Мне что-то кричали, но я
уже не разбирал голосов. И тут я с ужасом увидел, что Пашку затянуло в воронку.
Похоже, только здесь она поняла, в какую беду попала. Теперь уже было не до
книги, не до платка… Девчонка, вскрикивая, фыркая, изо всех сил отчаянно
забилась в воде, пытаясь вырваться из коварной ловушки. Тогда я заорал: — Пашка, держись!
Спокойно! Ноги не опускай! Греби сильнее к берегу! Не опускай только ноги!
Греби! Греби и все! Ты сделаешь его!
Это я, конечно, не от
себя так говорил, а повторял лишь слова своего тренера. Помнится, он говорил
как-то нам: «Знаете что, ребятки, если уж когда доведется попасть в водоворот, главное — не паникуйте! Не так страшен черт, как его малюют! Упорно работайте и
стремитесь только вперед. И ног не опускайте в глубину! И вовсе не потому, что
этот Водокруч[1]
вас схватит за них и утащит вниз, а для того, чтобы легче было бороться с
натиском воды. Спокойно и упорно гребите и вы прорветесь! Природа, какой она
гордой ни кажется, всегда уступает смелому, крепкому и мужественному человеку!»
Девчонка, похоже, меня
услышала. Распрощавшись со своими вещами, она пошла на прорыв, усиленно
заработав руками и ногами. Хотя, надо сказать, в ее-то странном одеянии делать
это было весьма проблематично.
— Греби! Смелей! Сделай
его! Давай! Еще немного! Ну! Греби! — снова поддержал я ее.
Но тут порыв ветра
поднял волну, и она накрыла меня, ударив прямо в лицо. Я поперхнулся, захлебнулся
и оглох одновременно. Отплевываясь от воды и приводя себя в порядок, я
перевернулся на спину, а заодно и поглядел на то, что творилось в это время на
пароме. Судно было уже на приличном отдалении. Никто из его пассажиров больше
не пошел к нам на помощь. Да и кто смог бы это сделать? Вы же помните — там
было всего пять мужчин. Паромщика река вывела из строя сразу же, из однорукого
мужика с гусями пловец и вовсе был никудышный, дедульки имели сил лишь на
борьбу со своими инфарктами, а бард-очкарик, по-моему, вообще не умел плавать.
Конечно, был еще Фомка. Ему уже шел шестнадцатый год, и имел он нехилую
мускулатуру. Однако этот малый, похоже, вовсе не спешил знакомиться с
норовистой речкой. Вон он стоял теперь на ящике, с которого я прыгал, и махал
мне руками, зычно крича что-то типа: «Держитесь, ребята! Вам помочь?!»
Вряд ли он решился бы
искупаться, а делал это все для понта, чтобы не показаться в глазах своей Лизки
последним трусом. Я усмехнулся, увидев, как Фомка усиленно корчит из себя
эдакого парня из МЧС, и махнул ему рукой. И еще я заметил, как дедули помогали
подуставшему паромщику выбраться на палубу судна.
— Вот и вся помощь! — с
горечью отметил я и сказал себе: — Видать, придется тебе, Жорка, вдоволь
сегодня поплавать!
Отмечу еще, ребята, что
был на пароме еще один человек, который, не задумываясь, кинулся бы мне на
выручку в любой другой ситуации. Да, конечно, вы, видно, догадались, что я
говорю о нашей бесстрашной тете Клаве. Но вы же помните, купание было ее
главной проблемой и болью, и теперь она, бедная, стояла на палубе, обнявшись с
тетей Зоей, и во все глаза глядела на пенистые завихрения реки, надеясь
отыскать среди них мою или Пашкину голову. А тем временем девчонка сумела-таки
прорваться через водоворот и вышла на чистую воду. Правда, сил у нее уже почти
совсем не осталось и, устало взмахивая руками, Пашка с большим трудом
удерживала себя на плаву. Длинная намокшая одежда тянула ее ко дну.
— Молодец! — крикнул я,