Пожалуйста... пожалуйста...
Я хочу еще пожить! У меня только жизнь начинается...
— Ты такая яркая, — будто неосознанно бормотал он рядом с моими дрожащими губами. — Я лишь хочу прикасаться к тебе...
Снова дернувшись, я в удивлении обнаружила, что в комнате стало как-то уж слишком светло. Теперь яркий свет лился и из-за стекла, открывавшего вид на танцпол.
Моему воспаленному воображению казалось, что гневному голосу теперь вторил бас, пробивающийся через бронестекло.
— Я устал от этих игр. Подчинись моей воле, — рокотал он тихо.
Горячие пальцы словно обжигали кожу. Даже сознание плавилось от окружающего сумасшествия.
А почему бы не подчиниться?..
Я вновь тряхнула головой. Какого черта? Это гипноз какой-то, что ли?
Свет становился все ярче. Предприняв очередную попытку побега, я шокированно огляделась, пытаясь осознать, что происходит, потому что в комнате одна за другой стали лопаться лампочки.
Едва сдержав испуганный крик, я подалась вперед, неосознанно вжимаясь в грудь мужчины. Мной овладела паника. Сердце отбивало в ушах бешеный ритм. Это будто мой личный конец света! Даже сил на привычный оптимизм не осталось.
Руки, что еще секунду назад до боли впивались в мою кожу, словно потяжелели. Мужчина ослабил хватку. Горячие ладони стали неторопливо поглаживать мою голову. Какого черта он делает? Если ему, наконец, стало меня жаль, почему бы просто не отпустить?
Хотя сейчас его неожиданно мягкие прикосновения действительно успокаивали...
Незнакомец вдруг замер, и я приоткрыла глаза, желая узнать, что заставило его остановиться.
Синеглазый в удивлении смотрел на свои пальцы, от которых к моим волосам, словно лаская, тонкими ниточками тянулись синеватые сполохи.
Так красиво...
Но... Что это еще такое?! Значит, мне не показалось, будто воздух трещит от электричества? Он и правда трещит! Может, в клуб ударила молния? И сейчас нас постигнет участь тех мафиози? Или еще что похуже?
Ой, божечки!!!
— Что за черт? — недовольно прорычал мужчина и тряхнул рукой, будто стараясь сбросить потрясающие сверкающие нити.
Я, наверное, совсем из ума выжила... Рука невольно потянулась к этому ужасно-прекрасному зрелищу. Подобрав одну из нитей со своих волос, я ощутила саднящее покалывание.
— Больно, — не в силах отнять руку, прошептала я, взглянув на незнакомца.
Он хмурился. Казалось, в глубине его глаз сейчас взрывались фиолетовые фейерверки, а выражение лица было удивленным и даже немного растерянным.
Значит, такого рода катаклизмы способны выбить из равновесия даже этого самоуверенного типа? Интересно, о чем он сейчас думает? О неизбежном конце? Может, о своей жизни? Или все еще... обо мне?
Будто в ответ на немой вопрос, мужчина неторопливо поднял руку и осторожно провел большим пальцем по моим губам, заставляя кровь пульсировать от микроразрядов.
— Кто ты, черт возьми? — пробормотал он охрипшим голосом.
Сердце словно споткнулось. А в следующую секунду синие глаза удивленно расширились. Незнакомец резко отпрянул, выпуская меня из жарких объятий. Тишину взорвали новые хлопки, и свет из-за стекла в момент потух, скрывая от меня его встревоженное лицо.
Ночной клуб погрузился в непроглядную тьму.
Послышался щелчок, в котором я распознала звук механического датчика пожарной безопасности, который отворил для меня путь к свободе. Хотя, кажется, больше меня здесь и не задерживали.
Что это? Досада?
Ректор
Отчаяние, смирение и какое-то едва уловимое сладкое чувство...
Я пристально наблюдал, как пианистка в изумлении огляделась. Еще капля ее чувств, и над нашими головами словно стали взрываться фейерверки. Всего лишь лампочки, но они так напугали девчонку, что она, забывшись, вжалась в мою грудь в поисках спасения.
Паника... страх и паника!
Но что это? Я вдруг ощутил едва уловимую толику благодарности. Ей будто стало, наконец, комфортно в моих объятиях.
Кажется, я устал бороться с собой, с ней, со своими силами... Я готов отступиться от желания обладать ее телом ради того, чтобы заполучить эту яркую энергию.
Мои руки как-то неестественно потяжелели, противясь причинять птичке вред, и, будто без моего ведома, принялись ласкать шелк ее волос. Пропуская мягкие пряди сквозь пальцы. От этого мне становилось легче дышать.
Это какой-то архонтский антистресс, что ли?
Недоумение девочки сменилось удовлетворением и, наконец, спокойствием. На меня вдруг хлынул поток чистейших эмоций. Так много, что я готов был захлебнуться от удовольствия. Кровь закипала, тело разрывалось от энергии. Я вдруг заметил, как, словно в продолжение шелковистых волос, в ее пряди стали вплетаться серебряные нити, бесконтрольно струящиеся из моих рук.