Этим вечером Миша Сайкин пропустил тренировку. Лифшиц занимался с земляком индивидуально, принципиально не брал за занятия денег.
— Бокс — не драка, бокс — искусство! — сказал он Сайкину. — А искусство, Миша, должно принадлежать народу!
Подержав лапы для отработки серии, он провел два учебных спарринга, отметив непривычную одышку. Жена была права. Когда тебе к шестидесяти ближе, чем к пятидесяти, не следует выкладываться каждый день, как юниору! Он дал рекомендации напарнику, наскоро принял душ и набрал номер Сайкина. Миша был невероятно пунктуальным и ответственным человеком. Если он пропустил тренировку, не предупредив заранее, на то была весомая причина! Ответили после седьмого гудка. Женский голос, разговаривали на иврите.
— Слушаю вас…
Лифшиц мысленно выругался. Он неплохо говорил на государственном языке Израиля, но ему требовалось видеть выражение лица собеседника. Общение по телефону было обезличенным и пресным, как еда без соли. Приходилось сооружать в голове несложную конструкцию.
— Моя фамилия Лифшиц. Мы занимаемся с Михаилом боксом…
— Вы русский? — перебила женщина.
Репатриантов из России и стран бывшего СССР в Израиле обычно называли русскими.
— Да. Вы тоже?
— Я жена Михаила. — Женщина всхлипнула.
— Что с ним случилось? — Лифшиц перешел на русский язык. — У нас на вечер планировалась тренировка.
— Семен Маркович? Миша много рассказывал о вас…
— Тронут, — проворчал тренер, хотя ему было приятно услышать это. — С Мишей все порядке?
— Он в больнице. Инфаркт…
— Что за чушь?! У Миши функционалка как у юноши!
— Я и сама не знаю! — Женщина расплакалась.
— Адрес больницы? Отделение?
Выслушав информацию о местонахождении больницы, узнав номер отделения, где находился Сайкин, прерываемую всхлипами и жалобами, Лифшиц сказал:
— Все понял! Не плачьте, я скоро подъеду!
Он вышел из спортзала. К вечеру жара немного спала, но по-прежнему была нестерпимой. Думать о пекле, в которое окунется средиземноморское государство через месяц, не хотелось. Он сел в свой подержанный «форд», включил кондиционер, прохладный воздух освежил лицо. До наступления часа пик оставалось менее часа, Лифшиц выжал сцепление, включил передачу. Он предпочитал автомобили с механической коробкой передач, машину купил по случаю у репатрианта из Батуми. Маленький «форд-фиеста» демонстрировал капризный, истинно грузинский характер. Чрезмерно много потреблял топлива, но и стартовал со скоростью призового спринтера. Навигатор прочертил путь до больницы Ихилов. Одиннадцать минут. Еще одна особенность Израиля, к которой ему нелегко было привыкнуть. Масштаб. Ему, выросшему в огромной стране, занимавшей одну шестую часть суши, трудно было привыкнуть к стране, чьи границы были впятеро меньше его родной Украины. Он остановился на красный сигнал светофора. С Мишей Сайкиным их связывали не только тренировки. Парень вырос без отца, а у Лифшица не было детей, к тому же оба приехали в Израиль с Украины. Оставшись наедине, мужчины с удовольствием разговаривали на певучем малороссийском языке, в такие часы приступы ностальгии немного ослабевали.
Парковочная площадка перед больницей была плотно уставлена автомобилями, Лифшиц долго выруливал, прежде чем втиснулся между черным «субару» и мусорным баком. В холле его ожидала симпатичная шатенка с прической каре и выразительными глазами, привлекательность которых не приглушили даже пролитые слезы.
— Меня зовут Женя! — Она протянула руку, Лифшиц бережно сжал холодные как лед пальцы девушки. — Семен Маркович?
— Можно без отчества! — улыбнулся тренер, Женя поневоле улыбнулась в ответ.
— Я предупредила в отделении, что вы приедете. — Она протягивала ему голубой халат и пластиковый бейдж. — Это надо прикрепить…
Она опять улыбнулась, немного смущенно, словно чувствовала вину за причиненные неудобства, и стала еще привлекательнее. Тренер с симпатией посмотрел на женщину, жена соотечественника излучала внутренний свет и тепло. Он накинул халат, прицепил бейдж к нагрудному карману. Отделение кардиологии находилось на третьем этаже, двери лифта бесшумно распахнулись.