Тем более, Любка сама виновата. Не заболела бы, ничего бы не случилось. Вон, стоит, глазами зыркает. А Никитин не знает, с чего начинать. Хоть бы сама подсказала, начала свою гневную речь, а там уж, Николай определится, оправдываться или нападать.
Он кашлянул.
–Чего рассказывать?
Люба всплеснула руками.
–Гляньте на него! Рассказывать ему нечего! Про парк расскажи, про ту беременную корову, что на тебе висла. Например, про чужого выродка, которого ты за руку держал. Или это я чего-то не знаю, и это твой ребёнок?
Николай поморщился.
–Ну, зачем так грубо? И обзываешься зачем? Чем тебе чужой ребёнок насолил? А если бы твоих кто-то так назвал?
Люба взвизгнула.
–Моих? А не твоих уже? Ну, ты и гад! Никитин, я тебя убью! И мне за это ничего не будет. Мне всё равно умирать, но и тебя на этом свете я не оставлю.
Николай глянул на жену и понял, она своё слово сдержит. И если ему дорога его жизнь, лучше свалить от неё подальше. Внезапно в голове просветлело. Точно, рвать нужно когти отсюда, пока цел.
Он поднялся.
–Не получается у нас с тобой разговора.
Люба схватила в руки чайник.
–Сядь, я сказала!
Николай опустился на стул.
–Люба… давай спокойно поговорим.
Он сглотнул комок в горле.
–И это… чайник… поставь на место.
Люба криво улыбнулась.
–Что, испугался? Правильно делаешь. Бойся меня, Никитин. Короче, я нервы долго с тобой трепать не собираюсь. Собирай трусы, носки, рубашки и вали к своей корове. Я тебя держать не стану. Видеть твою рожу каждый день мне не хочется.
Она отвернулась.
–Иди, пока я не передумала.
Николай бочком сполз со стула и бегом кинулся в спальню. Потом махнул рукой. На фиг ему трусы-носки. Бежать надо, пока Любка не передумала. Он схватил ключи от машины со столика в прихожей и выбежал из квартиры.
В подъезде перевёл дух. Блин, как трус! От бабы убегает, как самый последний… нужного определения для себя, в сложившейся ситуации, Никитин подобрать не смог. Около машины остановился.
Поднял глаза на свои окна. В кухонном окне белело Любино лицо. Ему нестерпимо было жаль Любу, но возвращаться обратно, на данном отрезке времени, Никитин посчитал неверным решением.
Он сейчас уедет, пусть Люба сегодня успокоится, потом они с ней поговорят. Николай долго сидел в машине. Не готов он прямо сейчас к переменам в своей жизни. И только теперь понял, сколько пересудов вызовет его уход из дома.
Однозначно, что все станут осуждать Никитина. Конечно, это же он – подлец! Бросил умирающую жену, двоих детей. Завёл интрижку на стороне, и Наташка со своей беременностью, тоже вызовет ненужный резонанс.
Вот, на фига она рожать решилась? Ей что, Лизки мало? Ведь, чего-то не пожилось Наташке с Лизкиным отцом! Та девчонка растёт без отца, а Наташка ещё безотцовщину плодит. Всю злость сейчас Николай вымещал на своей любовнице.
Какими только словами не обзывал он Наташу, выдумывая всё новые и новые выражения. Наконец, словесный поток иссяк. И не облезет Наташка от этих слов, она же их не слышала. Интересно, они всё ещё в парке сидят, или домой ушли?
Нужно что-то делать. На глазах жены, поглядывающей на него из окна, уезжать не хотелось. И возвращаться домой… Вот, попал, так попал! Или всё-таки вернуться? Правда, упасть Любке в ноги, прощения попросить.
Тамара Петровна сказала, что жить Любе недолго. Может, и правда, потерпеть? А потом, когда он станет вдовцом, уйти к Наташе. Детей он с собой заберёт. Или нет, не так! Потом он на Наташе официально женится.
Они две квартиры в одну обменяют и будут жить большой дружной семьёй. Николай решительно выдернул ключ зажигания и вышел из машины. Быстрым шагом направился в сторону подъезда.
Торопливо, чтобы не передумать, взбежал по ступенькам, распахнул дверь.
–Люба…
Люба вышла из кухни.
–За вещами?
Николай отрицательно покачал головой.
–Нет. Не могу я уйти. Давай, поговорим. Я виноват, признаю. Но и ты меня пойми. Всё так сложилось…
Глаза Любы налились слезами.
–Конечно, я виновата во всём.
Николай вздохнул.
–Не ты. Болезнь твоя виновата. А я сплоховал. Не готов был к таким испытаниям. И бросить тебя не могу.
–Жалеешь?
–Жалею. И люблю. Мы с тобой столько лет вместе. Мы слово с тобой в ЗАГСе друг другу давали, быть вместе в горе и радости.
Николай подошёл ближе и обнял Любу.
–Прости меня. А если не можешь простить, не гони.
Люба длинно и протяжно вздохнула. Потом высвободилась из рук Николая.
–Ладно. Живи. Пошли на кухню, там поговорим.
Супруги сели на кухне. Люба налила себе чай, предложила мужу. Тот не отказался. Может, и правда, за чаем разговор легче пойдёт. И неожиданно для себя, Николай всё рассказал Любе. Про Наташу, про её беременность.