Я замираю в его стальных тисках. Спину не чувствую. Только вижу перед собой плечи огромные. Голову задирать приходится, чтобы заглянуть в глаза жестокие. Сам дьявол пришел за мной. Спустился из ада, чтобы утащить с собой.
— У меня никого не осталось. Кроме брата. Пожалуйста… Я все сделаю. Все сделаю! — шепчу, как сумасшедшая.
— Все, говоришь?
Кулак его ко мне дергается. Я вжимаюсь в стену. Грубые костяшки сбиты напрочь, на них — кровь моего брата.
Моей крови не хватает.
Рот сухой — слюны нет, а все равно громко сглатываю. Дьявол рукой мою шею держит и наверняка чувствует, как горло сжимается, проглатывая болезненную пустоту.
Холодное дуло упирается в мою щеку. Скользит ниже с удовольствием. В полных губах дьявола только сигареты не хватает для сравнения с криминальным авторитетом.
Карина говорила, у нее брат хороший. Не курит и не пьет. Только про пистолет сказать забыла — видимо, пустяком сочла. Главное, что не курит, остальное ерунда. Дело житейское.
Она познакомить предлагала.
Познакомила вот.
Хорошенький, говорила. Чуть больше тридцати — уже не мальчик, мужчина! Как за каменной стеной за ним буду, заверяла Басманова.
Может, она могильную имела в виду?
Или это я уже придираюсь?
— Все сделаю… Он у меня один. Нет больше никого. Пожалуйста…
Едва заметно качает головой. Хозяин жизни, хозяин столицы.
— Пожалуйста, Рустам! — выдыхаю я.
Глаза щиплет. Но успеваю заметить удивление в черном омуте его глаз. Откликнулся на имя, дьявол…
А еще возбуждение чувствую. Прижался сильно — так, чтобы все почувствовала. До деталей.
Басманов опускает взгляд на мои губы. И пистолет скользит туда же — царапает дулом пересохшую кожу. Вжимает ствол в губы. Отводит их в стороны, показывая зубы. Осматривает, как товар перед покупкой. Словно хочет, чтобы я этот пистолет сожрала.
— Язык высунь.
— Что?
Дьявол хмурится. Мрачнеет. Нетерпеливо хватает за щеки, распахивая губы.
Я заторможено их облизываю, а он открытым ртом дышит — быстро, нетерпеливо.
Я же сказала, что на все пойду. Делаю, как он велит.
Горячего языка тут же касается дуло пистолета. Мысленно прощаюсь с жизнью, чего время терять?
— Оближи… — хрипло, с надрывом.
— Оближи… — хрипло, с надрывом.
Глаза его совсем чернеют. Света не видят.
Ноздри впитывают запах металла, пота и смерти. На губах остается запах гари. Я делаю движение языком, но тут же громко сглатываю застрявшую от страха слюну. И отшатываюсь. Его жесткие пальцы сминают мои губы, вытирая грязную смазку.
Психопат. Ненормальный.
Только сейчас понимаю, что я вишу. Ноги не касаются пола — незнакомец с черными глазами держит меня своими ручищами. Как тростинку. И глазами не моргает.
— Привет, Полина… Красивая ты.
Он опускает меня. Чувствую ногами пол. В моих глазах загорается надежда, но его ухмылка лишает даже ее.
Басманов жестко жестикулирует пистолетом, который секунду назад заставлял меня облизывать.
Дьявол что-то говорит. Но не мне. Я вещь в его руках. Товар.
Меня можно схватить за шею. Крутить голову, осматривать. Душить, чтобы добиться слез и согласия абсолютно на все.
— Планы не строй. Ты мою сестру испортил, смертник. Я возьму кровь твоей сестры.
Стою на носочках. Ниже Басманов не отпускает, за шею держит. Карина в плену мордоворотов совсем притихла. Брат не ее любимого убивает, а со мной забавляется. Но я ее не виню. Они любили друг друга.
Вот и долюбились. Доигрались.
Максим ей серенады пел. Восточная девушка, говорил. Красивая. Недоступная.
У них что-то было? Поэтому брат Карины здесь?
Дьявол вновь поворачивается ко мне. Оглушает пристальным взглядом.
— Кровь за кровь, Полина. Согласна?
Слова, внушающие ужас. Страх отражается в моих глазах, а губы Басманова вновь растягиваются в пугающей улыбке. Он отпускает мою шею, позволяя глотнуть кислорода. Над ключицей наверняка останутся следы. От звериной хватки.
Его руки опускаются ниже. Накрывает своими ручищами грудь. Пробует. Живот трогает, талию. Я деревенею с каждого прикосновения.
— Ей всего девятнадцать… — хрипит брат.
На это мордоворот придавил его ногой. К полу. Вырвал новый крик родного мне человека.
— Моей сестре тоже девятнадцать было, — голос дьявола придавливал и подчинял.
Брат захрипел со страшной силой. Я вжалась в стену, когда Басманов просунул колено между моих ног и раздвинул их.