Тогда Сикстен уговорил матушку взять дочь торпаря на службу в господскую усадьбу. Однако же когда госпожа предложила это торпарю, он ответил, что без Малин ему не справиться. Ведь все цветы на торпе растут только благодаря ей.
"Неужто мне не перемолвиться с девушкой хоть словечком", - подумал Сикстен. И, встретив однажды на дороге неподалеку от торпа точильщика ножей, он обменялся с ним платьем и хорошенько заплатил ему за то, что тот на минутку одолжил ему точильный камень.
Когда он явился на торп, Малин вместе с младшими братьями и сестрами собирала яблоки со старой мшистой яблони, на дворе у дома. Солнце освещало цветочки в ее волосах, и Сикстен думал, что прекрасней этой картины он ничего не видел.
- Не нужно ли вам что-нибудь наточить? - спросил он.
- Нет, отец сам точит ножи и ножницы. Но отдохни малость и выпей стакан молока, - сказала Малин, подойдя к точильщику.
И тогда он тихо шепнул ей:
- Не бойся меня, Лина. Не убегай. Ведь я не желаю тебе зла. Ответь мне только на один вопрос. Это ты плясала прошлым летом у ручья в глухом лесу?
- Да, - дрожа ответила Малин. - Но никакая я не лесовица. Я плясала только для того, чтобы высохли волосы.
- У тебя такие красивые цветочки в волосах, - сказал Сикстен. - Откуда они у тебя?
- Разве ты видишь мои цветочки? - спросила Малин. - Ведь эльфа сделала их невидимками.
- Какая эльфа? - удивился Сикстен.
- Я не могу говорить о ней, - призналась Малин. - Если я скажу, ты тоже подумаешь, что я - заколдована.
- Расскажи мне обо всем, - попросил Сикстен. - Меня тебе бояться нечего.
И Малин рассказала ему обо всем. А когда она упомянула слова эльфы о том будто ее цветочки останутся невидимыми для всех, кроме одного, Сикстен воскликнул:
- Это, верно, речь шла обо мне!
- О тебе? - переспросила Малин.
- Да, ведь только я их вижу, - сказал Сикстен. - И потому ты должна обручиться только со мной. Неужто ты этого не понимаешь?
Да, Малин это понимала. Но она понимала также и то, что никогда сыну помещика не жениться на дочери торпаря. И если Сикстен поведет об этом речь со своими родителями, они наверняка прогонят торпаря и его семью с торпа. И тогда конец всем отцовским радостям. Не будет у них ни цветов, ни новых теплиц, ни оранжереи, о которых он мечтал. Поэтому Малин попросила Сикстена, чтобы он подождал и не говорил о ней с родителями. Сикстен обещал.
Назавтра Малин сказала отцу с матерью, что она хочет поискать себе новое место на зиму. На дворе ведь осень, а какая же работа для нее зимой в саду. Родители пытались уговорить ее остаться. Но все напрасно. Уложила она свои платья в маленький узелок и отправилась в путь. Стоял прекрасный осенний день, и деревья сверкали золотом. Малин подумала, что ей все равно придется пройти через лес, где она прошлым летом пасла коров. Что, если ей удастся еще раз увидеть Белоцвету!
Подойдя к прогалинке в лесу, она остановилась и огляделась.
- Прощай, милая Белоцвета. Ухожу куда глаза глядят.
Зашелестели тут желтые листья березы, и оттуда высунулась головка маленькой эльфы.
- Куда ты идешь? - спросила она. - Будешь искать того, кто может увидеть твои цветочки?
- Его я уже нашла, - сказала Малин. - Оттого-то я и отправляюсь странствовать по белу свету.
- Да, люди такие странные! - снова сказала Белоцвета. - Никогда нам, эльфам, не понять людей!
Малин попыталась объяснить Белоцвете, почему ей теперь нужно уйти из дому.
- Там в дуплистом пне есть золото и серебро, - внезапно произнесла эльфа. - Люди любят золото. Может, твой отец сможет откупить торп за это золото.
Подбежав к старому дуплистому пню, эльфа стала сгребать листву, прикрывавшую дупло. И к своему великому удивлению, Малин увидела, что в дупле засверкали золото и серебро.
- Оно лежит здесь давным-давно, со времен бабушки моей прабабушки. Оно попало сюда в одну из войн, которые время от времени ведут люди. И тогда они кое-что здесь спрятали. Теперь ты можешь все это взять.
Как обрадовалась Малин!
- Спасибо тебе, Белоцвета! Я готова плясать от счастья!
И вместе с Белоцветой они радостно пустились в пляс. И плясали до тех пор, пока Белоцвета снова не исчезла в березовой листве.
Малин захватила с собой из дупла столько золота и серебра, сколько могла унести, и пошла домой к отцу. Он вернулся с ней обратно в лес и положил остаток клада в свой заплечный мешок. Потом отец отправился в господскую усадьбу и спросил, не может ли он откупить торп. И ему, ясное дело, продали торп. Всего лишь часть золота и серебра из его мешка понадобилась на это дело.
Потом торпарь построил новый красивый дом и большую чудесную оранжерею и так благоустроил свой торп, что его просто нельзя было узнать.
Сикстен же приходил туда каждый день и во всем помогал торпарю. А родителям он сказал, что поскольку они желают, чтобы когда-нибудь он стал хозяином усадьбы, то теперь самое время обучиться ему садовничать. А лучшего учителя, чем этот торпарь, не найти. Родителям Сикстена показались разумными его речи. И они очень радовались, что он выказал такое рвение. Никогда раньше за ним этого не замечалось.
Когда же Сикстен под конец явился рука об руку с Малин к родителям, они тотчас поняли, почему он захотел садовничать. Что Сикстен сделал хороший выбор - они иначе и не думали, хотя невеста была всего-навсего дочь простого торпаря.
И вот начали готовиться к свадьбе. Малин вся сияла от радости и была так счастлива, так приветлива со всеми. Только одно происшествие чуть не омрачило ее счастья. В день свадьбы, когда невесте надо было надевать свадебный наряд, к ней пришла цирюльница с горячими щипцами и хотела уложить ее волосы большими буклями, как тогда носили. Тут Малин вскочила и закричала:
- Вы что, ума решились! Хотите сжечь мои цветочки?
Цирюльница от испуга даже выронила горячие щипцы из рук. Они упали на ковер и прожгли там дыру. А цирюльница решила, что Малин не в себе.
- Прости меня! - ласково извинилась Малин и сама надела миртовый венец себе на голову.
А невесты красивее Липы-Цветолюбицы никто никогда не видел. Но только один жених видел мелкие нежные благоухающие цветочки в волосах невесты.