Много ещё было всякой всячины в Сашином убежище — всего сразу и не разглядишь да и не сразу про иную вещь догадаешься, что это такое. Просто старьё? О нет! Николай Андреевич не столько по виду всей этой коллекции, сколько по напряжённо-порывистым движениям мальчика, по его спрашивающим, готовым то обрадоваться, то обидеться глазам, понял, что вся эта груда дряхлых вещей, собранная здесь Сашей и его друзьями, всерьёз дорога им.
— Музей? — догадался Николай Андреевич.
Саша просиял.
— Вот, собираем потихоньку, — проговорил он как можно равнодушней, но радость и гордость так и звенели в его голосе.
— А что, ценно? — хвастливо спросил Мишка Котов. — Тут у нас есть такие экспонатики, которых и в городском музее не сыскать.
— Это верно, — мягко согласился Николай Андреевич. — А что это у вас за надгробье, ребята? Чьё оно? Каких времён?
— Исследуем, — солидно подал голос Егор Кузнецов. —
Буквы от древности истёрлись, да и заковыристые они ка-кие-то.
— Называется «славянская вязь», — пояснил Вася Ларионов. — Я старинный букварь достал, теперь будем изучать.
— Это дело, — покивал Николай Андреевич. — Ну, а почему вы, ребята, забились со всей этой стариной в такую темь да тесноту? Не лучше ли было собирать вам этот музей прямо у себя в школе? Вам бы и учителя помогли охотно. Учитель истории там, литературы, географии. Им-то вы хоть рассказали о своей затее?
— Нет! — нервно распрямляясь и уже готовый к спору, к возражениям, запальчиво проговорил Саша. — Так не интересно — в школе, с учителями. Интересно вот так, как мы. Когда сами! Вот соберём, отьпцем что-нибудь совсем удивительное, древнее, расшифруем все самые древние надписи — вот тогда пожалуйста.
— Что — пожалуйста? — спросил Николай Андреевич, стараясь заглянуть в Сашины глаза.
Как ни темно здесь было, а глаза мальчика сейчас свергались таким горячим изнутри светом, что будто прибавляли света и этой конуре.
— А вот тогда пускай и смотрят! — Саша широко раскинул руки движением щедрым, дарящим.
Нет, ему не жалко было своих сокровищ, но он хотел всё сам, только сам сперва сделать, собрать, изучить, а уж потом, пожалуйста, смотрите.
— В одиночку, ребята, вам всё же такое дело не одолеть, — осторожно заметил Николай Андреевич.
— Одолеем! — почти вскрикнул Саша. — Вот увидите!
Николай Андреевич хотел было возразить ему, но вдруг
как за руку себя схватил: «Да что же это я делаю?!» Он понял, что начинает убивать ребятам Игру.
— А знаете, ребята, что и ещё одна очень большая ста-
рина есть тут у вас под рукой? — спросил Николай Андреевич, искренне обрадовавшись, что отыскал сейчас в свосй памяти нечто такое, что может оказаться интересным для ребят.
— Что?! Где?! — загорелся Саша.
— Вот эти вот стены, — сказал Николай Андреевич, положив руку на некогда могучее, а ныне ноздреватое, истле-лое бревно башни. — Эти вот соляные варницы стоят здесь с незапамятных времён. Подумайте, вот этот сруб сложен строгоновскими крепостными мастерами, может, ещё при Петре Первом. Вот уже когда началась здесь работа, стали качать здесь из-под земли соляной раствор, а потом выпаривать из него «торговую» соль.
— Да, мы знаем, что это очень старые постройки, — сказал Саша. — Но только, что такие старые, этого мы не знали. Ведь Пётр Первый царствовал в начале восемнадцатого века. Как же это было давно!
— Тогда наш город был большим и важным, — сказала Таня, вспомнив то, что рассказывал ей сегодня на площади отец. — Он был торговым, через него проходил путь из Москвы в Сибирь и дальше... — Она замялась, но ненадолго. — И дальше — в самый Китай. Правда, папа?
— Правда. Только это было всё ещё до Петра. Задолго. Наш ведь городок очень древний, ребята. Это вы правильно задумали собрать о нём свой собственный музей. А вдруг и верно отыщете что-нибудь такое древнее, такое удивительное, чего и ни в одном большом музее нет! — Николай Андреевич мысленно выверил то, что только лишь говорил сейчас ребятам: «А не слишком ли это я усердствую?» Нет, он не словил себя на фальши, на желании, столь частом у взрослых, понравиться ребятам без особого труда, несколькими словами завоевать их расположение. Нет, его и вправду увлекла эта ребячья затея, этот их поиск: а вдруг найдут что-нибудь настоящее?! — Только вот что, ребята, искать старину надо по-серьёзному, со знанием дела, — заговорил он с той озабоченностью искренне увлечённого человека, которую на себя специально не напустишь.
И ребята разом почувствовали эту в нём серьёзность и обступили его, готовые ловить каждое его слово. Он им начинал нравиться по-настоящему, взрослый этот человек, отец их Тани, вдруг объявившийся здесь спустя три года. А ведь и ребята кое-что знали про Таниного отца, и до них доходили кое-какие слухи. Взрослые разговаривают, а ребята слушают.
— Прежде всего надо прочесть кое-что по археологии, — продолжал Николай Андреевич. — Надо научиться брать эту самую старину. Наука эта труднейшая, но очень увлекательная. Хоть первый шажок в этом направлении сделайте и то будет замечательно. Знаете...
Но больше ничего уже не успел сказать Николай Андреевич. Заскрипели ржаво двери башни, послышались издали чьи-то голоса, шаги. Саша так и присел, горестно схватившись за голову:
— Сестрички! Разыскали!
И верно, мужественно вступив в тёмные недра башни, уже подбирались к Сашиному тайнику, перекликаясь, две его зеленоглазые сестрицы.
— Саша, где ты? — вкрадчиво вопрошала сестра Оля, та, что была следователем.
— Сашка, немедленно вылезай на воздух! — мужским голосом приказывала сестра Лиза, та, что была хирургом.
Саша кинулся к ним навстречу, шепнув ребятам и Николаю Андреевичу:
— Давайте лучше выйдем, а то они и тайник найдут!
Встреча состоялась в дверях башни. Двери были сейчас распахнуты настежь, и в башню столько сразу проникло солнечного света, сколько, пожалуй, не проникало за все последние сто лет.
— А-а, так и вы тут, Коленька? — елейным голоском приветствовала Николая Андреевича сестра Оля. — Впрочем, мы были готовы встретить вас в этом обществе.
— И в этом месте! — басовито подхватила сестра Лиза. — Как же, романтика! Не беда, что дети дышат ну попросту грязью! Ох, уж эти мне романтики-путешественники! Николай Андреевич, нам надобно серьёзно поговорить!
— Хорошо, — покорно наклонил голову Танин отец.
— И немедля! Ребята, марш вперёд! — скомандовала сестра Лиза. — Никаких возражений! Живо!
18
Ребята покорились беспрекословно. Не такие были у Саши сестры, чтобы вступать с ними в спор.' С одной нельзя было спорить — накричит, с другой тяжко было спорить — изведёт своими тихонькими язвительными замечаниями. Да ну их!
И ребята потащились гуськом в сторону города, поначалу храня горделивое молчание. Впереди — Мишка Котов. Он просто до судорог боялся Сашиных сестёр.
Таня было задержалась, глядя на отца, а вместе с ней задержался и Саша. Но Николай Андреевич махнул им рукой, чтобы уходили. Таня поняла, что так надо, так будет лучше сейчас, хотя ей очень не хотелось оставлять на растерзание этим двум тёткам своего отца.
Молча, понурившись, пустилась она в путь. Саша — следом.
Ребята окликнули их, но Таня даже не оглянулась. Она пошла совсем не той дорогой, какую выбрали Мишка Ко-
тов, Егор и Вася. Они двинулись напрямик и скоро вышли на шоссе, сразу же втекавшее в город. А Таня выбрала тропинку, которая сперва спускалась к реке, а уж потом начинала круто подниматься к городу, к белым на холмах колокольням. Этой тропой Таня не раз ходила с Черепановым. Он называл её «обзорной». Виден не только город, но и река вдаль, но и лес за рекой, и даже совсем уже далёкие трубы бумажного комбината где-то в лесу. Тропа так вьётся, что то одно, то другое открывается глазам. А есть место, где все вдруг становится видно сразу. Это на самом верху, когда - взойдёшь на бугор. Там тропа ширится, будто вкруг идёт. Оглядывайтесь! Это место старик называл «панорамным». Здесь они обычно останавливались передохнуть, а иногда и работали. Теперь этой тропинкой Таня никогда уже не пройдёт вдвоём с Черепановым. Никогда?.,