— Отправимся, — ti:xo проговорила она и бегом бросилась к ребятам.
4
C-ашу Чижова хорошо было бы нарисовать цветными карандашами. Волосы у него русые и чуть-чуть медные там, где не выцвели, а глаза голубые или даже зелёные. Когда смеётся — голубые, когда злится — зелёные. Сейчас Саша и сам не знал, как ему быть с Таней: злиться на неё или встретить миром. Он глядел хмуро, но глаза всё-таки высветились голубизной. И оттого всё Сашино задиристое лицо сделалось добрым и мягким, как в те редкие минуты,
когда он утихал, о чём-то задумавшись. Об этих минутах Таня говорила: «Саша новую игру изобретает».
Верно, задумавшись, он изобретал, что бы ещё такое сотворить, чтобы уж совсем интересно стало жить на белом свете.
У него было любимое слово: «Айдате!»
— Айдате, ребята, на Каму, угоним лодку, доплывём до Перми, а потом...
Но далеко уплыть ему не удавалось. У Саши были две старших сестры — вечная помеха его смелым замыслам. Эти сёстры всегда обо всём узнавали, и глядь — они уже на берегу, уже ухватились за цепь и держат лодку.
Айдате! Стало быть, двинем-ка, ребята, куда-нибудь в неведомые края, где живёт всё самое удивительное. Сашины голубые ли, зелёные ли глаза всегда смотрели на мир с таким жадным любопытством и такой готовностью к изумлению, что, глядя на него, и другим ребятам хотелось изумиться. Чему? Их маленькому городку, их улице, их дому? Да, всему этому привычному и самому обыкновенному. Саша любил искать, открывать, хоть старую залежь железного лома — лишь бы открыть эту залежь в каком-нибудь всеми забытом углу.
Он встретил Таню сурово:
— Что, в носильщики к старику подрядилась?
— Я учусь рисовать, — сказала Таня, оглядываясь, всматриваясь в лица своих школьных приятелей.
С ними ей было хорошо, привычно. И вокруг — на реке, по берегам — всё будто выровнялось, встав на свои места, знакомые глазу.
— Странно, — проговорила Таня. — Опять всё, как прежде.
— Что странно? — заинтересовался Саша.
Таня не ответила. Она 'отошла от него и остановилась
возле двух маленьких девочек, копошившихся в песке. Она присела подле них на корточки:
— Хотите, я вам помогу построить ваш домик?
— Это не домик, — сказала одна из девочек. — Это целый город.
— Верно, город, — согласилась Таня.
— Нет, это не город, — сказала другая девочка. — Это городской парк с качелями, а вот это забор, через который нельзя лазить. — И девочка смахнула пальцем ползшего по песку муравья. — Не смей лазить через забор!
— Верно, — согласилась Таня, — это не город, а парк.
Обе девочки были правы. Таня вдруг поняла это: обе
девочки были правы, увидев каждая в том, что лепили из песка, свой собственный мир.
Видеть по-своему и всё время по-новому, то ясно, то словно в тумане, то широко, от горизонта до горизонта, то остановившись глазами на каком-нибудь крошечном предмете, — видеть так было совсем внове Тане, но она уже догадалась, что видеть всё так — замечательно интересно.
И вдруг на девочкин город или парк наступили два огромных башмака.
Девочки сразу заплакали, а Таня гневно вскинула голову и поднялась. Перед ней стоял Саша, хмурый, задумчивый.
— Зачем ты это сделал? — гневно спросила Таня.
— Что? — не понял Чижов.
— Зачем ты наступил на их город?
— Это город? — пошевелил в песке башмаками Саша.
— Ну, парк!
— Парк? — усмехнулся парень. — А ну, марш отсюда! — прикрикнул он на девочек. — Тоже мне, раскричались из-за кучки песка.
— Чудак, для них это не кучка песка, а целая карти-
на, — сказала Таня. — Ничего-то ты не понимаешь, как я погляжу.
— Зато ты понимаешь, — обиделся Саша. — Выучилась уже! Художница!
— Чтобы быть художницей, Саша, надо учиться мно-го-много лет, — насмешливо заметила Таня.
— Много-много лет? — повторил Саша. — А терпения хватит?
— Не знаю.
— Не знаешь? А я вот про себя всё знаю.
— Что же это?
— Ну, кем буду, какую буду работу работать.
— Какую же? — спросила Таня, хотя ей хорошо было известно, кем собирается стать её друг Саша Чижов: совсем недавно, ещё когда Таня не проводила' целые дни с Черепановым, Саша охотно делился с ней своими планами.
«Решил: буду военным, — объявил он ей с месяц назад. — Это окончательно. Как отец».
Правда, месяцем раньше Саша говорил, что будет учиться на шахтёра, шахта — это ведь целый город под землёй; а ещё раньше, что хочет стать капитаном дальнего плавания.
«Когда вырасту, конечно, — рассудительно добавлял он. — И подучиться ещё надо, с семилеткой к теперешней технике не подступишься».
Таня соглашалась: не подступишься, но про себя-то думала, что семилетка — это очень много. В пятом классе седьмой кажется далёкой вершиной, а ведь Саша был уже на этой вершине. И всё же ему этого мало. Таня всегда очень терпеливо и уважительно выслушивала планы своего друга. Наверное, потому-то он так и любил делиться с ней, хотя она на целых два года была его младше. И Таня
никогда не спорила с ним, чего Саша и не потерпел бы. Капитан так капитан, шахтёр так шахтёр, военный так военный. Решительность, с какой говорил он о своём будущем, подкупала девочку. Она так не могла бы. Она вот совсем ещё ничего про себя не знает. Она какая-то робкая. Может быть, она ещё маленькая? С этим трудно было согласиться. Конечно, Саша почти уже взрослый, но ведь и она не малыш. Смешно, когда настоящие взрослые считают её маленькой. Она всё понимает. Они думают, что она не понимает, а она понимает. Но тут уж ничего не поделаешь: взрослые очень самонадеянный народ. Неужели и она будет такой, когда окончательно вырастет?
— Ты меня не слушаешь? — недовольно спросил Саша
Он привык к тому, что Таня слушала его чуть ли не затаив дыхание.
— Слушаю, — сказала Таня. — Только я ведь знаю: ты решил стать военным.
— Передумал.
— Правда?
— Я буду учёным. Не сразу, конечно, но буду. Я решил изучить наш край. Буду производить раскопки, находить старинную утварь, оружие, старинные книги или даже рукописи — я тебе объясню потом, что это такое, — обрабатывать всякие народные сказания и легенды. А ещё я буду геологом. Буду искать полезные ископаемые. Представляешь, как всё это интересно?!
— Представляю, — внимательно поглядела на одушевившегося паренька Таня. — А как же быть с твоим окончательным решением стать военным?
— Чудная, ну, передумал...
— Опять?
— Что ж тут такого? Человек вообще не может сразу всё про себя решить. Дел очень много, а ты один. Тебе, конечно, не понять ещё, но запомни: главное — это найти в жизни своё призвание.
— Призвание, — повторила Таня. — Нет, я понимаю. Призвание — это когда человек находит для себя дело, без которого не может жить. Ни денёчка!
— Ну, приблизительно так.
— Ни даже часа одного! И всё про это, всё про это...
— Что — всё про это?
— Думаешь, — тихо проговорила Таня.
Ей и самой странным показался её взволнованный голос, и она смущённо опустила голову, но Саша ничего не заметил.
— Разбираешься, — одобрительно сказал он. — Не со-
всем, конечно, но всё-таки молодец. Призвание — это когда что-то тебя так зовёт, что нельзя не пойти. Вот такое и со мной. Но только меня разные голоса зовут. То туда, то сюда. Это хорошо, как думаешь?
— Не знаю. Меня ведь ещё никто не позвал. Разве вот только... — Таня умолкла и посмотрела на крошечную капельку краски, приставшую к её ладони.
Она давно заметила эту синюю точку и про себя решила не стирать её и даже как-нибудь так мыть руки, чтобы капелька не смывалась. Долго-долго. Поймёт ли её Саша, если она расскажет ему, как вдруг дорог стал ей этот цветной, яркий мир, из которого прилетела к ней синяя капелька?