14. ОТЕЦ. ПЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД.
Как же так? Не может ведь быть такого, Господи! С кем угодно, с соседями, родственниками, с другим кем-то, но не с ними!
Врачи сказали, причиной смерти стало избыточное кровотечение при родах. Говорили про несовместимость групп крови мамы и малышки, с виноватым видом разводили руками. Он толком ничего не понял. Да и смысл какой?! Не смогли. Не спасли его Агату! Она умерла. Её глаза навсегда закрылись и теперь он один. Ребёнка сохранили, и на том спасибо.
Но как ему быть теперь одному, с грудничком на руках?
На столе очередная бутылка водки. В голове дурман. Мир вокруг плывет, погружаясь в зыбкую тень пьяного забвения.
Звонок в дверь. Кого принесло? Олег мотнул головой. Плевать, пусть себе звонят, сколько хотят. Но долго не выдержал, звонкая трель остро била по ушам и натянутым в канаты нервам. Кого же принесло?! Надо посмотреть и сказать пару ласковых. Он поднялся, чувствуя, как хмель кружит голову. Теперь, на негнущихся ногах, цепляясь руками за исчезающие стены, ко входу. Подавить рвотный спазм, щелкнуть замком, не глядя в глазок.
- Кира? Тебе чего?
- Пришла помочь.
Она стояла перед дверью, опустив глаза, сжимая кулачками скромную чёрную сумочку.
- Мне помощь не нужна. Спасибо.
Как же трудно стало говорить! Он захлопнул дверь прямо перед её лицом и, кажется, закрыл задвижку. Хватаясь за стены, двинулся обратно на кухню, пережигать спиртным своё горе.
- Стой... Обернись.
Ни с каким иным не перепутать тихий женский голос, сказавший эти слова…
Перед ним стояла Агата. Ошибки быть не могло. Светлые волосы разметались по плечам, платье - её, любимое - и наклон головы на левое плечо, слегка, еле уловимо, тоже её. Жива она, стоит в двух шагах, жива! Вот, из плоти и крови, рядом! Дурман сам собой стал пропадать, уступая место радостному удивлению. И ко всему - горчинка сомнения.
Как же она обняла его? Словно не подошли они друг к другу, а соткались воедино из воздуха, снова вместе, как тогда, когда был их первый раз.
- Врачи сказали, ты умерла.
- Они перепутали... Знаешь, врачи всегда путают и торопятся...
- Ты жива, да?
- Ну конечно жива глупенький. Ты ведь видишь!
Несносные врачи, а ещё его дурное воображение. Надумал себе неизвестно чего. Агата рядом с ним, прежняя, красивая до умопомрачения, родная и близкая.
Мужчина поцеловал свою женщину и принял ответный поцелуй. Её губы, разве есть с чем спутать их вкус? Разве только та горчинка, почти растворенная в безмерной сладости...
Олег проснулся. Раннее утро. Солнце светило в щелку между штор, метя ему прямо в глаза. Почудится же всякое! Нет ничего приятнее, чем понять - твой ночной кошмар, на самом деле только морок, не имеющий никакого отношения к реальной жизни.
Он поднялся, потягиваясь. Жена спала рядом, как всегда, укутавшись с головой, а ноги оставив открытыми от колен и ниже. Он улыбнулся в очередной раз её забавной привычке и слегка пощекотал маленькую розовую пяточку.
Нога дернулась и скрылась под покрывалом. Пусть она и ведьма, но прежде всего именно женщина.
Олег склонился над укрытой головой жены.
- Вставай, малыш.
И тихонько отогнул край одеяла. Вздрогнул. Отпрянул. Соскочил с кровати.
У женщины, лежавшей рядом с ним, были чёрные волосы. Она повернулась к нему, сладко зевнула и присела, укрыв нагое тело.
- Ты как здесь оказалась?!
Она пожала плечами, улыбнулась. На прекрасном лице, сквозь остатки сна, сквозила неприкрытая радость.
Олег оглянулся на бутылку водки на столе, вспомнил, что совсем без одежды, торопливо одел трусы и брюки. И застонал от отчаяния сквозь сжатые намертво губы.
- Милый, - произнесла Кира и голос её напомнил шелест листвы при утреннем ветре. - Я буду как она. Я ещё лучше буду, поверь. Заберем из роддома маленькую, я все для тебя и неё сделаю. Лишь бы вместе нам быть...
- Господи... Что же ты наделала, дура!
Идиот. Тысячу раз дурак и глупец, слепой, как едва рожденный котенок! Отчаяние сменилось дикой злобой, воспаляющей мозг и намертво глушащей разум. Ведьма она и есть ведьма!
Олег схватил Киру, рванул её с постели, словно пушинку.
- Ты обманула меня! Ненавижу, мерзкая тварь! Ненавижу!
Он тряс её что было силы, а она смеялась. Дрожала словно листок и смеялась, запрокинув голову и он видел её розовое горло и белоснежные, мелкие, острые, как клыки волчицы, зубы. Потом она посмотрела ему прямо в лицо своими черно-голубыми глазами, глянула так, что его оторопь взяла, пронзив насквозь и он одернул руки с её плеч. Будто током ударило.
Лицо Киры изменилось, неуловимо, но до неузнаваемости. Его словно облили кислотой, идеальная красота исказилась в гримасе холодной, отстраненной злобы. Луч солнца, светивший между так и неодернутых штор, пересек этот удивительно прекрасный лик тонкой, белой линией, подобно шраму и оттого наверное, она сделалась вдвойне страшной.
- Да. - Отчеканила Кира. - Ведьма. Как и твоя покойная женушка и едва рожденная дочь. Видно, судьба такая - жить тебе среди ведьм, Олеженька.
Она толкнула мужчину тонкой рукой, лёгким, почти незаметным движением. Только вот он кеглей отлетел в сторону.
Кира неспешно оделась, ладошкой успокоила непокорное море иссиня черных волос.
- Дурак ты.
Сказала презрительно уже на выходе.
Хлопнула дверь. Тишина. Лучик солнца исчез. Видимо, заслонило его облако.