5. ОТЕЦ. СЕЙЧАС.
Где-то высоко, над серебристыми облаками и еще дальше, выше чем способен представить себе человеческий разум, обитает Судьба. Она плетет свои нити, нанизывая на них участь людскую, словно бусины, каждому свою. Судьба смотрит своим мудрым и безжалостным оком, не запутались ли люди в бесконечности окружающих их нитей. Она следит за тем, не перескочили ли смертные на другие, чужые и чуждые им пути и насколько достойны они тех, по которым идут сейчас. Любопытно Судьбе, как люди пойдут каждый по уготованной дороге, как примут её волю.
Будущее не есть цель, важен сам путь и оттого Судьба, вплетая нас в свою бесконечную вязь, видит именно его, смотрит лишь, на своём ли мы сейчас и каковы мы на нем. Ну а мы, людишки, идём, ползем не видя той дороги, уперевшись глазами в прах, из которого вышли и ищем в нем истину, забывая о том, что вся правда лишь в небесах и нет с нас иного спроса чем тот, как мы шли, достойно ли жили, поняли или нет, ради чего нам дано найти и пройти свою дорогу.
Отцу, у которого в жизни не осталось никого, кроме дочери и ничего, кроме тех дней, в какие ещё будет позволено биться его уставшему сердцу, пришло самое время поднять голову к небу.
В молодые годы он изредка, так, для забавы, размышлял, а каково это, дожить до минуты, когда придёт осознание, что часы его сосчитаны и подходят к концу. Забава тогда превращалась в печаль, но он упорно гнал её прочь, продолжая просто жить. Теперь эта минута настала и понял отец, печаль была не напрасна, ведь скоро нить его дней прервется.
Врут те, кто говорят, будто отцы не чувствуют боли. За родную кровь, за чадо своё, у отца, настоящего, а не по паспорту или просто по факту, всегда болит сердце. Порой его рвет наружу с дикой силой от страха или дурного предчувствия и тогда жизнь перестаёт быть жизнью.
Именно такой страх, особенно острый от настигшего недуга и пересилил в отце другой, гораздо более старый, а потому основательно уже позабытый.
Звонок вывел его из состояния невеселых раздумий. Приехала. Он открыл дверь, впуская в квартиру гостью.
- Привет. Извини, если отвлек тебя и спасибо, что ты здесь. Как добралась?
Он помог занести дорожную сумку, повесил на плечики невесомую норковую шубу.
- Привет. Ничего, все нормально, мне не сложно.
- Пойдём на кухню, я приготовил чай из ромашек.
Отец разлил горячий напиток по белым фарфоровым чашкам и вновь квартиру наполнил аромат позабытого лета.
- Мммм..., - посмаковала гостья, - сестра научила тебя заваривать чай, словно в старые добрые времена.
Отец смотрел, как она пьет мелкими глотками и вспоминал ту, чья нить жизни давно прервалась и о которой до сих пор все его мысли.
- Здесь есть церковь поблизости?
- Зачем тебе? - Удивился он.
- Ну как зачем, - гостья отставила чашку, глянула на отца с немного наигранной претензией. - Свечку за тебя поставлю, такие, как я ведь тоже Богу молятся, поверь. А то что же выходит, зря ехала в такую даль...
- Я думал, ты не согласишься. После всего, случившегося тогда. Ты могла отказаться и имела на то полное право.
- Брось. Былое давно быльем поросло.
- Не для меня. Просто, кроме тебя, у нас с Агатой никого нет, а со мной теперь всякое может случиться.
- Она моя родная кровь. Кроме неё у меня тоже нет никого. Уже нет. Я не могла не приехать.
Столько боли спрессовалось в её коротком "уже", прозвучавшем откровенней исповеди! Отец подивился, решил было спросить, но не стал, не его дело. Да и о чем именно спрашивать?
- Ты совсем не изменилась. Все такая же, молодая, красивая. А ведь пятнадцать лет прошло.
Она поставила чашку на стол и улыбнулась белоснежной улыбкой, обнажив мелкие, острые, как у кошки, зубы.
- Ты знаешь нашу породу. Мы все такие. И твоя Агата тоже.
Да, подумал отец, вы такие. Женщины с разноцветными глазами, видящие мир насквозь.
Гостья на мгновение напряглась, прислушиваясь.
- Вот и твоя дочь. Слышу, как она переходит дорогу на светофоре.
- Слышишь?! Отсюда же далеко, минут еще десять идти. Впрочем, (отец нахмурился и махнул рукой), Агата вообще говорит, будто умеет летать. Вся в мать. Точно, ваша порода.
- Летать? - Вопросом на вопрос отозвалась женщина. - Все может быть. Посмотрим.
Улыбнувшись чему-то своему, она снова принялась пить чай.
6. СЕСТРЫ. ПЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД.
Полёт мотылька у лампы беспорядочен и суетлив. Он мечется, обжигая свои крылышки, отскакивает назад и возвращается вновь, не в силах побороть искушение. Так он и будет биться, пока не упадёт, обессилев, себе на погибель, обманутый светом и теплом.
В саду тихо и спокойно. Только чуть громче поют свои песни букашки в траве. За столом, тем самым, где недавно лакомился чаем и булочками гость, сидят две сестры. Неизменный ромашковый аромат вьется в прохладном вохдухе.
Агата вся в чтении книги, своей любимой - "Над пропастью во ржи". Раз десять, как перечитан ненаглядный Сэлинджер, каждое слово его известно наизусть, но, оторваться от романа невозможно.
Другая сестра тоже занята, только занятие её иного рода. Ложатся один подле другого арканы Таро, рисуя пасьянсом причуды Судьбы. Хмурятся чёрные густые брови, взгляд огромных глаз сосредоточен, насторожен. Она явно хочет что-то сказать. Вот кстати выпала интересная карта и явно неспроста, а с намеком. Судьба шутит или предостерегает?
- Он у тебя симпатичный.
Агата оторвалась от книги, улыбнулась, вспоминая.
- Успела его заметить, Кира?
Та тряхнула чёрным морем волос.
- Конечно. - Её улыбка один в один сестринская, но с намеком на кошачий оскал. - Как такого не заметить. Он удивился мне, даже напугался. Очередной мотылёк.
- Нет, - Агате сравнение явно не по нраву. - Не тот случай.
- Хм, тебе виднее. Только не пугай его раньше времени.
- Я ему сказала.
- Да? И как он? Нормально? Совсем ты ему голову замутила, сестрица. Осторожнее будь с мужчинами, они как дети. Родная ты моя, девочка с крыльями.
Кира шутит едко, как всегда, а у самой между тем взгляд паволокой подернут. Словно мысли где-то далеко. Симпатичный... И сестрица родная вся не своя. Внешне конечно как обычно, но внутри, там нет, там иное дело. А уж кому, как не Кире, знать нрав её. Своя кровь. Ведь все словно в зеркале, только с маленькой поправкой, ну да ладно о том.
Ложатся карты в "Кельтский крест", плетёт хитрый узор Судьба. Желающий знать узнает, только вот будет ли рад своему знанию? Может потому раньше никогда и не гадала Кира на себя, да и на сестру тоже. Падают карты, "Шут", "Смерть", "Солнце", кто верно разберет причуды их расклада?
Он необычный. Может потому так много мыслей о нем? Агата сделала глоток. Да, чай совсем остыл, но главное в другом, ведь напиток - всего лишь вода и трава. Путь Олега, в нем все для продолжения рода, в нем все для будущей жизни. А остальное скрыто туманом, ещё более плотным чем паволока, укутавшая сейчас глаза сестры.
Так и должно быть, говорила мать, когда ведьма встречает мужчину, призванного продолжить их род.