– Хозяйка спрашивала?
– Да, но Рыкова отмахнулась, ответив, что «ей показалось».
– Получается, не хотела говорить.
– Получается так, – согласился Крылов.
– Ладно, разберёмся. – Феликс обернулся к понятым: – Я – майор Вербин, старший оперуполномоченный по особо важным делам Московского уголовного розыска. Мой визит в квартиру носит ознакомительный характер. Существует вероятность, что мне будет поручено расследовать смерть Виктории Рыковой, поэтому я хочу лично осмотреть место происшествия. Только осмотреть. Никакой другой цели у меня нет. Поэтому ваша главная задача – подтвердить, что я ничего в квартиру не принёс и ничего не забрал. Вы это понимаете?
Ответом стали кивки.
– В таком случае, пройдём в квартиру.
Ботинки Вербин как следует обстучал от снега ещё на первом этаже, но перед дверью в квартиру повторил процедуру и надел бахилы. Затем – тонкие перчатки. И только после этого шагнул в прихожую. И, не прикасаясь, оглядел висящие у двери вещи: тёплую куртку и пуховик. Присел, открыл дверцы тумбочки и окинул взглядом стоящую внутри обувь. Поднялся и открыл дверцы шкафа. Затем прошёл дальше, отметив про себя, что квартира очень уютная. Именно уютная – Феликс, как ни старался, не смог подобрать другого определения. Квартира была домом, который ценили и в котором жили с удовольствием, домом, о котором заботились и обустраивали.
– Хозяйка сказала, что родители Рыковой предлагали им продать квартиру, говорили, что Виктории здесь очень нравится.
– Это заметно.
– Я тоже обратил внимание.
Эта квартира была домом, и в этом доме была хозяйка, скрыть её присутствие не было никакой возможности. Да и зачем скрывать? Хороший дом своей хозяйкой гордится, а здесь дом был хороший, несмотря на то что хозяйничала в нём девочка двадцати двух лет. Аккуратная – даже в протоколе об этом написали: «любящая чистоту».
Мебель разномастная. Кухня не новая и не самая дорогая, но в хорошем состоянии, в гостиной старая «стенка», диван, журнальный столик и два кресла – классический набор из прошлого столетия. А вот спальня новая, современная, в комнате год назад, не больше, сделали ремонт и поменяли всё, включая обои.
– Хозяйка сказала, что спальню Рыкова переделала за свой счёт. Но с разрешения, конечно.
В спальне её и нашли…
В белом воздушном платье…
Феликс молча открыл смартфон, посмотрел скачанные фотографии и медленно обвёл комнату взглядом, совмещая изображения с реальностью и убеждаясь, что всё было воспроизведено в точности, как написано в дневнике. В точности, как он представлял после прочтения дневника.
Виктория в центре, на подушках, в воздушном белом платье. Единственное и самое главное отличие от фотографий – отсутствие красоты, ведь, вопреки романтичным утверждениям поэтов, смерть никого не украшает. Слева и справа от девушки сидят куклы, по три с каждой стороны. Их глаза широко распахнуты, а на губах можно разглядеть лёгкие улыбки.
Они и сейчас сидят. Куклы. Их оставили, забрав лишь тело девушки.
– Жутковато, да? – тихо спросил один из понятых.
– Да, – помолчав, ответил Феликс, хотя не был уверен, что вопрос обращён к нему.
Вербину доводилось видеть страшные картины – места преступлений иногда выглядят так, что стошнило бы даже мастера спецэффектов самого откровенного фильма ужасов, но натурализм вызывает омерзение, отвращение, а обстановка в спальне оказалась именно жуткой: люди смотрели на кукол, представляли сидящую среди них девушку, и от этой картины становилось холодно. Очень холодно.
– Где обнаружили дневник?
– Лежал перед зеркалом.
Можно сказать – на самом видном месте.
– Рядом с ним была авторучка?
– Авторучка? – недоуменно переспросил Ровшан.
– Да, чёрная шариковая авторучка – в дневнике Виктория писала только такой.
– Нет, авторучки не было, – помолчав, ответил Крылов. – Но я ещё раз просмотрю фотографии.
– Я не помню авторучки, – добавил Ровшан.
– На тех фотографиях, которые видел я, авторучки нет.
– Это важно? – насторожился Пашаев.
– Я пока не знаю.
– Люди иногда перечитывают свои дневники, – подумав, предположил Пашаев. – Тогда авторучка не нужна.
– Перед смертью перечитывают? – деловито уточнил Вербин.
– Что?
– Зачем Виктория достала дневник перед тем, как покончить с собой? Перечитать избранные места? Или что-то написать? Например, предсмертную записку, которая завершила бы историю её жизни. Второе мне кажется логичным.
– И мне, – согласился Крылов.
Пашаев наградил его недовольным взглядом.