– Камеры только в подъезде?
– И в лифтах.
– Где Наиль находился во время убийст… – Феликс замолчал. Он не любил забегать вперёд. – Где Наиль находился во время смерти Виктории?
– Если верить его словам и телефону – у себя дома. К тому же он звонил Рыковой, и во время разговора телефон находился в его доме.
Доказательство, конечно, не самое твёрдое, но пока можно принять его во внимание.
– Время смерти установлено точно?
– Криминалисты уверены, что не ошиблись. К тому же им помог ещё один свидетель: между звонком Наиля и приездом Ксении Виктория разговаривала с Верой Погодиной, ещё одной подругой, на этот раз – с работы.
– Точно после ухода Наиля?
– Так Вере сказала Рыкова.
– Жаль, что заодно не сказала, чем планирует заниматься вечером, – пошутил Вербин.
– Согласен.
– Всем было бы легче…
Во время разговора мужчины дошли до машины, Феликсу пришлось оставить её у выезда на улицу, и большую часть времени провели в тепле, сидя в соседних креслах. Теперь же Вербину приспичило покурить, а поскольку в салоне он себе этого не позволял, полицейские вновь оказались на морозе.
– Что скажете? – поинтересовался Крылов, решив, что у Феликса иссякли вопросы.
– Скажу Анзорову, что вижу перспективы. А дальше он сам решит: продлевать доследственную или открывать дело.
– Спасибо! – с чувством произнёс Иван. – Спасибо, что не поверили в суицид.
– Я увидел достаточно оснований не верить в суицид, – ответил Феликс. – А вот «спасибо» здесь лишнее: докапываться до правды – это наша работа. Если есть сомнения – начинаем искать подозреваемых.
И понял, что постоянно сбивается на «ты», поскольку не может говорить «вы» коллеге, с которым, кажется, придётся проводить расследование. Не мог и всё. Но как объяснить оперу, что ему некомфортно слышать «вы»?
– С чего начнём? – поинтересовался заметно повеселевший Крылов.
– А как ты думаешь?
– В нашей паре мне тоже разрешено думать?
– Обязательно, – улыбнулся в ответ Феликс, показывая, что принял шутку. – Но сначала скажи, пожалуйста, Ксения Шарова видела, в каком положении обнаружили Викторию?
– Да.
– Жаль.
– Это плохо?
– Странные обстоятельства всегда лучше придержать, чтобы о них знали только мы и преступник. Но в данном случае, как я понимаю, это было невозможно.
– Шарова вошла в квартиру вместе с участковым, – согласился Крылов. – Но я уверен, что обстоятельства не упоминались в разговорах с Наилем и Верой.
– Хорошо, – пробормотал Вербин. – Это хорошо.
– А Шарова будет молчать.
– С чего ты взял?
– Я об этом попросил, – улыбнулся Иван. – И, судя по тому, что только что услышал, поступил правильно.
Он был собой доволен.
– Очень правильно, – одобрил Феликс. – Считай, что ты только что заработал первую сотню баллов в копилку.
– Это много?
– Нужно набрать сто тысяч.
– Эх… – Крылов понял, что Вербин шутит, поэтому изобразил притворное разочарование.
– Следующий вопрос: кто-нибудь из тех, с кем ты говорил или присутствовал при разговоре, упоминал о владеющих Викторией страхах?
– Нет.
– Даже намёками?
– Что вы имеете в виду?
– Никто не пытался намекнуть дознавателю, что Виктория, во всяком случае, в последнее время, была слегка не в себе? – Вербин коснулся пальцами виска, показывая, что имеет в виду. – Припомни. Это должно было произойти ближе к концу разговора, когда собеседнику становилось понятно, что дознаватель не собирается упоминать о психологических проблемах Рыковой. В этот момент он или она должны были вскользь упомянуть, что Виктория стала казаться им странной, и привести пример её неадекватного поведения.
На этот раз Крылов размышлял чуть дольше, после чего вновь покачал головой:
– Нет.
– О дневнике кто-нибудь упоминал? – быстро спросил Феликс.
– Нет.
– А дневник во время разговоров вообще упоминался?
– В разговоре с Наилем.
– Как это было?
Крылов нахмурился, припоминая, после чего рассказал:
– Я спросил, насколько откровенной Виктория была в социальных сетях, Наиль ответил, что в меру. Я спросил, могла ли она делиться мыслями где-нибудь ещё, сказал, что в наше время это обычный вопрос, на что Наиль ответил, что не знает. Тогда я спросил, могла ли Виктория вести дневник, а Наиль засмеялся и сказал, что дневник предназначен только для его владельца и он понятия не имеет, вела ли его Вика.
– И ни о чём тебя не спросил?