– Мы хорошо заплатим! – воскликнул он, но туземцы не ответили.
Их вытащили на открытый берег и швырнули на песок, освещенный кострами. Монах заметил несколько пятен от впитавшейся крови. Стало не по себе. Неужели их и вправду зарежут здесь, как баранов? Он не мог поверить в столь бесславный и скорый конец свего путешествия.
Охотники постепенно окружали пленников. Их собралось уже много, они стояли кругом, переговариваясь так тихо, что не получалось разобрать ни слова, и будто чего-то ждали. Анна чуть слышно всхлипывала рядом.
Брата Рикарду обуяла досада. Его собираются принести в жертву своему идолу босоногие дикари, а он лежит, покорно дожидаясь своей участи! Кое-как он поднялся на колени, окинул гневным взглядом обступивших его туземцев, и начал проповедь.
Он говорил о своем боге, о заповедях его, и речь монаха звучала так вдохновенно, что туземцы слушали с нескрываемым любопытством. Но вот они расступились, пропуская кого-то, и в освещенный круг вошел особенно затейливо раскрашенный, увешанный украшениями из бусин и перьев человек.
Посмотрев на монаха брезгливо, он вытянул руку, и в нее тут же вложили паранг с изогнутым узким лезвием и резной рукоятью. «Дукун, – подумал брат Рикарду, запнувшись. – Неужели они действительно не понимают меня?»
Словно в подтверждение его догадки дукун скомандовал что-то на неизвестном языке, и охотники расступились. Пробормотал несколько фраз, и несколько голосов затянули песню. Дал знак, и кто-то перерезал веревки на запястьях пленников. Анна тут же подползла ближе, вцепилась в брата Рикарду, будто ища спасения. Он почувствовал, как она дрожит от страха.
– Не бойся, сестра. Бог нас не оставит. Даже если суждено нам принять смерть во имя Его, Он примет нас в свое царство. Помолимся, чтобы Он укрепил наш дух.
Сказав это, брат Рикарду начал читать молитву, и голос его ни разу не дрогнул. Всхлипывая, Анна повторяла за ним. Дукун удивился, но тут же усмехнулся, сделал несколько шагов в их сторону. Песня зазвучала громче, но и монах повысил голос, словно боясь, что бог его не расслышит.
Два мотива пытались перекрыть друг друга, создавая нестройный шум. Огни факелов дрожали и раскачивались в руках охотников, играли неверными бликами на лезвиях парангов и бусинах украшений. Глядя в черные равнодушные глаза дукуна, монах видел, как отсвет этих огней вспыхивает и гаснет, отражаясь в его зрачках.
Внезапно глаза его закатились под веки, и дукун рухнул на землю, не дойдя пары шагов. Изо рта пошла пена, тело забилось в конвульсиях. По рядам охотников прокатился вздох. Брат Рикарду приблизился к бьющемуся дукуну, не обращая внимания на наставленные на них клинки.
– Заклинаю тебя, нечистый дух, всяческая вражья сила, всяческий призрак, всяческий легион во имя Господа нашего Иисуса Христа, – он не был наделен полномочиями совершать обряды изгнания демонов, но сейчас выбора не оставалось. – Да будешь искоренен и беги из этого Божия творения.
Тело дукуна выгнулось дугой, он взвыл, захлебываясь слюной. Охотники закричали, несколько человек рванулись к своему колдуну, но замерли, не дойдя. Дукун издал жуткий вопль и вновь заметался, загребая пальцами песок. Брат Рикарду продолжал читать молитву, не обращая внимания на воинственно настроенных дикарей, не глядя на мучения лежавшего перед ним человека.
Ему и в голову не приходило, что такое состояние может быть вызвано болезнью. В глазах монаха дикарь был одержим демоном, что неудивительно для мерзкого колдуна.
– Итак, изыди во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!
На этих словах дукун задергался, затрясся мелкой дрожью, после чего расслабился и затих. Но монах дочитал молитву до конца и лишь после этого оглянулся вокруг. Дикари смотрели на него растерянно. Дукун застонал, постепенно приходя в себя.
Увидев, что он жив, охотники набросились на брата Рикарду, грубо швырнули на землю, вновь связывая ему руки. На этот раз ему завязали еще и рот. Чудодейственная сила молитвы произвела на них не то впечатление, на которое миссионеры расчитывали.
Но голос дукуна сказал что-то требовательно, и люди послушно расступились. Колдун подошел к связанному монаху и присел перед ним на корточки.
– Кто вы такие? – спросил он на языке сестры Анны. – Откуда? Куда вы идете?
Новый дом для Девы Марии
Сумерки в деревне, затерянной в горах дикой части острова, казались брату Рикарду самым мрачным и тоскливым временем. После заката он выходил из дома, где жил, и направлялся к дальнему краю площади, уставленной символами местного культа. Украшавшие каждое крыльцо черепа буйволов смотрели вслед мраком глазниц, грозили огромными размашистыми рогами. Гирлянды из челюстей жертвенных животных постукивали, словно четки, стоило только подняться ветру, а ветра нередки на такой высоте.