– Но ведь они удивительные! – возразил монах. – Таких существ ни в одном краю, где я побывал, никто и не видывал. Неужели вы так жадны, и не только делиться пищей – отбросы отдать не готовы. В столь изобильном краю жалеете фрукты, которые растут вокруг без вашего труда.
– Фруктов не жалко, га’емезе. Поросенка Трай жалко, у нее свинья первый раз принесла приплод. И мешок риса, который Буди забыл спрятать, а тварь прокралась ночью и втоптала в пыль то, что не сожрала. Да то ли еще будет! Когда я была немногим старше его, – она кивнула в сторону мальчугана, – эбу гого воровали детей. Как мы их боялись, пока мужчины не собрались и не прогнали всю стаю прочь!
Брат Рикарду не хотел верить. Да, эбу гого порой докучали жителям деревни, норовя стащить все, что плохо лежит, но после того набега каждый из туземцев вооружился рогаткой, и стоило кому-то из тварей появиться в поле зрения, как в нее летели мелкие камни, кусочки дерева и все попавшееся под руку. Меткостью эти люди отличались отменной, и довольно скоро между туземцами и эбу гого установилось нечто вроде перемирия: эбу гого не приближались к домам, лишь изредка подворовывая по мелочи, а люди оставляли для них за пределами деревни объедки и очистки, которые не пошли на корм свиньям.
Но невозможно было представить, что эти миниатюрные забавные существа – людоеды, похищающие детей. Брат Рикарду ни разу не видел, чтобы они проявляли злость к людям. Любопытство – пожалуй, но, получив разок-другой камнем в лоб, они стали осторожнее и бесшумно исчезали, едва завидев человека.
– И чего ты так о них тревожишься? Эбу гого живут в здешних лесах с незапамятных времен и всегда были дикими, как звери, – сказала старуха, поднимаясь. – Только они много хуже тех же обезьян, потому как смышленые и наглые. Так что не раздумывай, а бросай камень, если встретишь.
Она скрылась в доме. Соседка забрала сына и тоже ушла к себе – близилось время обеда, ей нужно было приготовить еды для всего своего семейства, возвращавшегося с поля или из леса для полуденного отдыха. Брат Рикарду, привыкший к местному распорядку, тоже думал было прилечь и подремать немного, но сонливости не чувствовал. Не имея срочных дел, да и желания что-либо делать, он решил разыскать Анну, покинувшую дом сразу после завтрака и до сих пор пропадавшую где-то.
Найти ее удалось быстро: вместе с подругами послушница сидела на расстеленной прямо на земле циновке и пряла. Одной рукой она крутила колесо прялки, другой вытягивала нить на веретено, придерживая его пальцами босой ноги. Анна работала умело, легко, дело совсем не мешало ей чесать языки с другими пряхами. Рядом соседская девчонка, та самая, чей образ потревожил монаха во сне, сматывала нить в клубок. Она первая заметила брата Рикарду и смущенно замолчала, опустив ресницы.
Остальные охотно приветствовали его, заулыбались, загомонили, не прерывая однако работы – давно уже жители деревни относились к монаху с любовью и уважением, но без особых церемоний. К тому же дукуну внешне проявляли гораздо больше почтения. Но брата Рикарду это не огорчало, напротив, он чувствовал, что нашел путь к сердцам людей, и был рад, замечая, как они идут к нему со своими радостями и горестями, за утешением, советом, ободрением. Не к дукуну идут и не к старейшинам, а к нему, пусть донесшему благую весть, но все же чужаку.
Никому не отказывал в помощи брат Рикарду, втайне преисполняясь гордости: он смог обратить в веру туземцев без угроз и обмана, лишь с помощью доброго слова и мудрости Священного Писания. День за днем, глядя на плоды своих усилий, он понемногу обретал ту веру в свои силы, какой недоставало ему в день, когда вместе с отцом Мануэлом впервые ступил он на берег Флореса.
Но вместе с уверенностью росло нежелание покидать деревню. Брат Рикарду понимал – рано или поздно он должен уйти и продолжить служение там, где оно необходимо, но день за днем все оттягивал этот миг, находя множество причин, чтобы задержаться. То он не мог уйти накануне большого праздника, ведь прихожане так к нему готовились. То ждал рождения ребенка Буди, одного из самых первых, кто принял веру Христову – не мог же брат Рикарду отказаться покрестить новорожденного. А позже случилось несчастье: на дукуна вновь напала хворь, и он умолял монаха не оставлять его душу наедине с демонами.
День за днем, неделя за неделей пролетали незаметно в размеренном течении жизни маленького поселения, затерянного в горах и лесах дикого острова на краю света. Луна достигала полнолуния и убывала вновь, и брат Рикарду, сам того не замечая, нарушал данное себе обещание двинуться в путь на следующей же неделе.