– Да как же. – Эмбер передёргивает плечами. – Спасибо, конечно, что хотел успокоить, но теперь я волнуюсь не только за себя, но и за этого парня.
– Всё будет в порядке. Трасса, как я понимаю, специально рассчитана на самых разных участников, иначе зрителям будет просто неинтересно смотреть. Разные люди, разные средства передвижения, это нужно учитывать, и не только учитывать, но и обыгрывать. Уверен, открытые участки там будут чередоваться с завалами обломков и мусора, где даже с твоим самокатом развернуться будет непросто, зато пешком – в самый раз.
Он рассуждает дальше, и Эмбер не может не согласиться. Действительно, нет никакого смысла в том, чтобы привозить в эту видавшую виды бывшую гостиницу столько разных людей и сразу же сбрасывать со счетов всех пеших только потому, что мотоциклы быстрее. Исключительно скорость – это, пожалуй, относится только к бегу на короткие дистанции, но чуть только дистанция становится длиннее, как одной скорости оказывается мало. Нужно знать свои силы и уметь разложить себя по дистанции, нужно знать силы соперников и уметь с ними справляться, и это – только начало.
Эмбер не застала ни одних Олимпийских игр, например, но она точно знает: до Апокалипсиса спорту уделялось чертовски много внимания. И уж точно не потому, что там всё было просто. В простоте есть своё очарование, кто бы спорил, но тут совсем другой случай и совсем другая история. Пусть никто прежде за всю историю человечества не выходил на трассу, чтобы обставить не только себя самого и своих противников, но и живых мертвецов, главного это не меняет: здесь нужно думать, здесь нужно быть ловкой, здесь нужно быть смелой, здесь понадобится много везения и много удачи, и крепкие руки, цепко держащиеся за руль самоката, и высокие колёса, способные не покачнуться на выбоинах и трещинах, и отличное чувство равновесия, и много чего ещё.
Эмбер отправляет в рот последний кусочек жаркого и вытирает тарелку остатком лепёшки (это самое вкусное). Калани поднимается из-за стола одновременно с ней, и она думает, что Лилит, скорее всего, не особенно ошибалась, когда говорила, что он – самый милый на свете. Дженни и Джонни тоже довольно забавные, и этот парень в коляске с его заразительным смехом, и сама старая гостиница, в которой после долгого затишья собралось столько людей…
И Лилит, например. Лилит, которая догоняет её и говорит:
– Я хотела тебе кое-что показать.
Она приветливо кивает Калани и не делает ничего, что могло бы намекнуть, будто бы он тут лишний и ему ничего показывать не собираются, но он всё равно поднимает руки, обращая обе ладони к Лилит.
– Тогда я самоустраняюсь.
Ладони у него широкие, мозолистые, самую малость светлее остальной кожи (и намного светлее ладоней Эмбер, к примеру), а вот линии на них – тёмные. От въевшегося масла, наверное.
– Заберу Давида у Кристофера и спрячусь с ним в гараже, – смеётся Калани.
– Кристофер – это наш голос, – поясняет Лилит.
«Кристофер, – думает Эмбер, – это парень с худыми запястьями и заразительным смехом. А Калани, похоже, личная нянька Давида».
– Он очень мне помогает, – в унисон её мыслям говорит Лилит, когда они выходят из столовой. – Давид его обожает, Калани умеет находить к детям подход. Дома у него осталась маленькая сестрёнка, Калеи.
На мгновение Эмбер задумывается: каково это – иметь старшего брата, который будет чинить тебе игрушки и не даст тебя в обиду никому никогда, который всё детство будет читать тебе сказки на ночь и одалживать тебе футболки потом, когда вы станете старше, ведь теперь по ночам он станет пропадать у друзей, а тебе будет всё ещё страшно ночевать без него. Звучит идеально, но Эмбер не уверена, что в реальности старшие братья ведут себя именно так, что они не ломают твои игрушки и не обижают тебя, не рвут твои книжки и не смеются над тобой вместе с друзьями.
К тому же она не любит, когда ей читают.
– Ясно, – отвечает Эмбер, чтобы что-то сказать.
Миновав несколько поворотов, они оказываются в холле. Здесь темно, просторно и пусто, сквозь незанавешенные окна видно пустынную улицу. Тусклые вспышки фонарей похожи на огромные звёзды. Или маленькие солнца, с какой стороны посмотреть.
– Как Вик? – спрашивает Лилит, открывая входную дверь. Её вопрос, конечно, может быть продиктован исключительно беспокойством за гонки, но Эмбер слышит в нём искренний интерес. – Насколько я понимаю, ваши с ним отношения нельзя назвать идеальными…
«Наши с ним отношения, – думает Эмбер, – вообще нельзя назвать отношениями».
Она пожимает плечами.
– Всё в порядке. – И добавляет, неизвестно почему: – Я могу за себя постоять.