– Маски не снимать, к лицу не прикасаться, не целовать в губы, не разговаривать о политике и религии, не задавать вопросов. Получать удовольствие, быть готовыми уйти по первому требованию. Подтверждаете ли вы свое согласие на секс?
– Да.
– Ага.
Девушки ответили буднично и с готовностью – так, словно они были на приеме у врача или в нотариальной конторе – и переглянулись.
– Активируйте маски.
Спустя полчаса Соколов, абсолютно опустошенный и почти засыпающий, стоял у бортика огромного бассейна и готовился нырнуть. За границей стеклянного потолка были видны бледные утренние звезды.
«147», – завибрировали часы. Отправитель был скрыт.
– Блядь.
Соколов расстегнул ошейник, бросил его на пол и рухнул в воду. Она закружилась барашками над его растрепанной темной головой, которая тонула в неоне и синеве.
«Бум, бум, бум!» – стучало сердце тревожно и глухо, наполняя собой подводный мир.
Игорь вынырнул, только когда воздуха не осталось, и лег на волны – и они закачали его, как плот.
«?» – не отставали часы.
Ему хотелось орать – так, чтобы стены затряслись, стеклянный потолок обрушился на него сверху и он наконец перестал чувствовать гнет бетонной плиты.
«Ну где, где я вам возьму сейчас хоть что-нибудь приличное!..»
Он со злостью выпрыгнул из бассейна и, мокрый, уселся на бортик в ледяных плавках.
Развернул проекцию из часов:
– Кристин! Ищи все по проекту «Капсула». Все, что найдешь! Быстро!
В воздухе как будто вспыхнули одновременно тысячи бабочек: замелькали фото и видео, тексты и цитаты из новостей, гексабайты информации, спрессованной и развернутой Кристин перед нетерпеливым, беспокойным взором Игоря.
Он выхватывал фрагменты и отбрасывал, еще и еще, пока не добрался до нужного.
Мутная, размытая от увеличения студенческая 3D-графия, снятая, очевидно, на какую-то дешевую мыльницу.
«Команда стартапа „Мыслекапсула“, победители второго раунда отбора в акселератор „Киберрос“. Академия нейронаук РАН, 2 февраля 2059 года».
Много молодых парней, какой-то пожилой академик в центре с сединой и внушительным пузом, всего пара девушек – одна почти вплотную к старикану, держит его под руку, заботливо, как дочка.
Он увеличил фото.
Так и есть. Она. Серые глаза, вздернутый нос, нахальный рот, темная челка, чуть подгибающиеся, очень худые коленки в плотных черных джинсах, кеды, безразмерная толстовка – Игорь узнал бы ее, даже если бы на этом фото она была в своей проклятой балаклаве с вечеринки.
Внизу живота все болезненно сжалось, и он со стоном рухнул в бассейн, проплыл дерганым кролем метров пятьдесят, отфыркиваясь, до другого бортика, и лег на воду, глядя вверх.
Над ним в невообразимой рассветной высоте, под самым куполом особняка, растянутое и размытое, плыло лицо таинственной девушки. Кристин вырезала ее из 3D-графии и максимально увеличила, заметив, что президент ею заинтересовался.
Глаза цвета дождливого московского неба качались над Соколовым, как электрический фантом, как призрак чего-то неясного и огромного, что сгущалось над ним. Вода обволакивала и едва заметно вращала разбитое от усталости тело, стремясь залить голову и погрузить его на дно.
– Как ее зовут? – хрипло спросил он, не отводя взгляда от фото, когда наконец смог говорить.
– Кира Мечникова.
НИИ
Просторная, заостренная, из края в край уставленная стульями и столами аудитория была похожа на выпущенную стрелу, которая внезапно воткнулась в деревянную преграду. В торце помещения жутковатым выпуклым наростом сгрудились ступени, которые поднимались ярусами все выше и выше, пока не упирались в строгий, сизый и пустой, как в протестантской церкви, потолок.
Ступени, словно образующие мозг какого-то исполинского существа, были изломанными и неровными, а их горизонтальные грани, предназначенные для сидения, то и дело отклонялись от прямой линии. Раньше, до покраски, они были из светлого дерева. Должно быть, их хотели срифмовать с аскетичной, скандинавской обстановкой НИИ, но внезапный творческий порыв неизвестного дизайнера навсегда нанес им непоправимый урон – ступени выкрасили отталкивающей рыже-золотистой краской. На гранях «мозга» можно было сидеть, но только цепляясь крепко и постоянно меняя позу, иначе тело безнадежно затекало минут через десять.
Кира заглянула в аудиторию: у «мозга», сосредоточенно сопя, стоял профессор Стрелковский и стучал кончиком ногтя по шарику микрофона, висящему в воздухе. Этот полноватый активный пожилой мужчина с паутинками волос над глянцево-розовой лысиной постоянно легонько раскачивался, когда говорил. Казалось, еще чуть-чуть, и Давид Борисович оторвется от поверхности и полетит к потолку, как морщинистый воздушный шар.