Так оно и случилось.
Мы с Аидой стояли в его кабинете. А этот щенок не предложил нам даже сесть. Я не сводил с него глаз, изучал его волевое лицо, светлые глаза, в которых плескалось что — то необъяснимое и нечитаемое, прямой нос, скулы… В нём странным образом сочетались уверенность, твёрдость и…беспокойство. Что собственно было понятно, семье угрожали. И Ольховский пёкся о безопасности своей жены и дочери…
После заключения контракта и кратких вводных со стороны начальника службы безопасности компании, инструктаж, считай, был получен. И мы благополучно были направлены по место службы — загородный дом Ольховских.
Я был доволен. Ещё бы! Оплата достойная. Но, главное, была достигнута моя цель. Я попал в дом, в котором хотел оказаться. Давно. И впустил меня туда сам хозяин дома…
***
Воспоминание.
Я был нежеланным ребёнком. Нежеланным собственным отцом. Случайным. У моей матери был короткий роман с одним заезжим бизнесменом. Оказалось, его потянуло на экзотику, как стало понятно с его слов позже.
Он даже имени её не заполнил. Зачем ему? Таких как она, у него пруд пруди в каждом городе, куда он ездил по долгу службы. Ещё одна тёмненькая девушка в длинном почти бесконечном ряду желающих переспать с богатым парнем. Грех отказываться…
Он всех стирал из своей памяти. корее, даже не запоминал. Никаких обязательств. Нет. Моя мама не прыгала к нему в койку. Она была воспитана в строгой богобоязненной семье. И работала горничной в том отеле, где остановился сей богатый господин, который считал, что ему принадлежит весь мир. И что все девушки должны ложиться по него, если он только соизволил на них взглянуть…
В тот вечер у него был очередной загул с клиентами по бизнесу. Он вернулся к себе в номер изрядно навеселе. А там молоденькая стройная горничная меняла простыни…Она не успела даже опомниться, как оказалась в его постели. Он завалил её как дичь на охоте…
После этого случая наивная девушка, считала, что раз он обесчестил её, то обязан на ней жениться. Так было заведено в её роду. Поэтому она ходила к нему в номер ещё не раз. А когда озвучила такое вслух своему господину, тот ржал так, что только стены сотрясались. А потом в глазах его вспыхнул грозный яростный огонь.
— Шлюха, пошла вон отсюда! Возьми деньги на тумбе. Это твоя цена, — процедил он сквозь зубы, стиснув свои кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Казалось, промедли она хоть минуту, он ударит её со всего маху.
Надо же, чего удумала…
Потом мать ему ещё звонила дважды, когда я родился, и когда смертельно заболела, хотела, чтобы он позаботился о сыне.
Оба раза он послал её подальше, угрожая, что если она не угомонится, то засудит её, как шантажистку и посадит в тюрьму. Мать боялась. Боялась, что сын тогда останется совсем один.
Я ненавидел его с самого того дня, как мать поведала историю моего рождения. Но сделала она это только перед смертью. А умерла она рано. Мне было около десяти лет. И я остался один. Чего и боялась она. Совсем один.
За жильё платить было нечем. Есть тоже нечего. Я сам пошёл на улицу. Сначала было тяжело. Холодно, по-прежнему, голодно, все норовили обидеть, побить. Сначала я хныкал, мирился со своим положением новичка в дикой беспризорной стае таких же, как и я. Но потом после очередного побоища, из которого я вышел, зализывая свои раны. Я вдруг разозлился. И понял, если я не хочу быть постоянно битым, голодным, последним, то я должен драться. Драться как они. Драться лучше их.
Из щуплого пацана я очень скоро превратился в крепкого мускулистого парнишку. Я дрался за всё: за кусок хлеба, за тёплый ночлег, за свой район, за зоны влияния. Я стал вожаком беспризорной стаи.
3.2
Дважды комиссия по опеке вместе с ментами вылавливали меня и пристраивали в семьи. Первый раз я сам сбежал из приёмной семьи уже через месяц. Второй раз убежать не удалось. Приёмный отец, присмотревшись ко мне очень внимательно, отдал меня в закрытый интернат.
Там я обучился своему ремеслу по-настоящему. Образование, конечно получил кое какое. Честно говоря, так себе. Не до образования мне было. Зато я вышел из стен этого «спортивного» заведения тем, кем я был сейчас. Профессионалом своего дела. Нашлись добрые дяди, обучили всему, что умели сами.