Когда я дочитала до конца, мне показалось, что прошло сто лет. А может, и нет. Иногда что-то такое происходит, и мне кажется, что я нахожусь где-то далеко. Так же было в тот раз, о котором рассказывал директор: я сидела на скамейке и смотрела на цветущее дерево – а мой ум ускользнул, и в мире остались только дерево и я. Потом он ускользнул еще дальше, и я очутилась в узком темном туннеле, в котором уже бывала когда-то, но в тот раз я там пробыла очень-очень долго. Только я не хотела даже ни словечка говорить об этом никому.
И вот сейчас такая же штука случилась с этими «Шалунами» – остались только книжка и я, но в туннель я все же не проваливалась. Просто мне на какое-то время снова стало пять лет, и это было очень приятно.
Вокруг стола стало гораздо меньше ног, и я выбралась наружу. Я испугалась – а вдруг, пока я сидела под столом, прошло очень много времени? Откуда мне знать? Я огляделась и не увидела мамы.
Я стала опять разглядывать книги. Я не знала, чем еще заняться. Потом решила – надо ее искать. Может, она ждет меня у конца прилавков. Я дошла до конца, но ее там не было. Я постояла немного. Потом я подумала – наверное, толпа оттеснила ее в конец очереди, но я не смогла найти этот конец, он как-то переходил в начало. Теперь мне, наоборот, ужасно хотелось, чтобы мама была рядом. У меня даже дыхание стало частым-частым, так мне хотелось ее найти. Я походила по шатру. Несколько раз возвращалась к тому столу, у которого мы потерялись, может, два, может, три раза, но ее там не было. Тогда я вышла из шатра и пошла по полю.
Теперь верхушки шатров и флаги нельзя было разглядеть из-за тумана – только люди были видны, и то, если близко. Звуки стали тихими, приглушенными, как будто на голове лежит подушка. Я засунула руки поглубже в карманы пальто, чтобы успокоиться, и подумала: ну все, чудесный день прошел, пора возвращаться домой – значит, нужно идти на поезд. Я стояла и раздумывала, как быть, а люди – я их не видела, только слышала их голоса – сновали вокруг.
Потом прямо передо мной из тумана вырос тот самый человек в круглых очках. Из-за тумана он появился внезапно, непонятно откуда, словно призрак.
– Боже мой! – Он выглядит огорченным, лицо сморщилось.
– Что такое? – спрашиваю я. Горло у меня так перехватывает, что становится больно, и дышать трудно.
– Боже мой, боже мой, – повторяет он. – Какой кошмар!
Голоса людей сквозь туман напоминают жужжание пчелы, которую я видела утром. Я сжимаю ладони изо всех сил, так, что ногти впиваются в кожу, потому что мне кажется, что я сейчас упаду.
– Где моя мама? – Я хочу закричать, но мой голос еле слышен, потому что в горле стоит ком.
Его лицо немного расправляется и делается уже не таким огорченным:
– Как тебя зовут? Назови свое полное имя.
– Кармел Саммер Уэйкфорд, – отвечаю я и стараюсь не заплакать. Но все это так ужасно, что сил больше нет, и я громко всхлипываю, и сопли текут из носа.
Он кивает, как будто как раз меня искал и наконец-то нашел, и говорит тихим голосом:
– Понимаешь, Кармел. Твоя мама. Она попала в страшную аварию.
У меня в ушах раздается жуткий звон, туман отделяет нас ото всех людей, остаемся только мы вдвоем.
– Кто вы такой? – спрашиваю я.
– Я твой дедушка, – отвечает он.
11
Ничего, говорю я себе. Все будет как тогда, в лабиринте. Я чуть не сойду с ума, буду бегать по полю, как сумасшедшая, разыскивая ее, но в конце концов мы встретимся.
Туман становился все гуще и холоднее, я то и дело спотыкалась о пустые пластиковые бутылки, о кочки.
– Кармел! – кричала я что было мочи. – Где ты?
Я все кричала и кричала, но туман не приносил ответа. Он поглощал мой голос, засасывал его в свою белизну. Больше всего я желала поймать глазом красное пятнышко, похожее на головку мака, который гордо выделяется среди колосков. Но перед глазами была только пестрая смесь красок, размытых из-за тумана, словно смотришь сквозь кисею. Я подумала, что нужно идти к выходу и просить, чтобы сделали объявление по громкоговорителю. Или бежать в пункт «Скорой помощи» – может, она упала, и ее отвели туда, и теперь она сидит там с лейкопластырем на коленке, а медсестра говорит ей: «Ну, вот так, все в порядке. Сейчас мама придет за тобой».
Люди вдоволь навеселились и захотели домой. Поле опустело, все скопились у выхода – это была временная арка с зубцами, вырезанная из фанеры, – и мне пришлось пробиваться сквозь толпу. Я толкалась и пихалась без всяких церемоний, только приговаривала через плечо вместо извинения: «Я потеряла дочку, пустите меня». Несколько человек спросили, не нужна ли мне помощь, но я не теряла времени на ответы.