— Все, что мы с тобой делаем, делаем для дела, — выдержал паузу Долгожитель. — Я часто повторяю слова, когда пытаюсь что-то объяснить. Вот мой отчим искусно владел русской речью, правда и пьяницей он был профессиональным.
— Ты постоянно говоришь об отчиме…
— Если бы не он… — тут мужчина уставился злым взглядом в стену — ярость пронзала его словно молния, заставляя дрожать как при дуновении холодного ветра, — я бы никогда не затеял ничего подобного.
Они вышли с другой стороны здания. Новая застройка красовалась привлекающими взгляды надписями и парадными, возле которых стояли представительные автомобили. Лабораторная же располагалась в подвале обычного жилого дома — без приукрас, зато не привлекало лишнего внимания. На первом этаже проживали обычные работяги, возвращавшиеся в квартиры лишь переночевать, а потом снова уйти.
На респектабельного мужчину и его спутницу тут же обратили внимание: дворники, как завороженные, остановились и изумленными взглядами проводили необычную парочку, сопровождаемую молодыми людьми в строгих черных костюмах. Водитель, дожидающийся их снаружи, заранее завел двигатель. Долгожитель усадил Лизу на заднее сидение и, зло посмотрев на дворников, обошел автомобиль с другой стороны и присоединился к девушке.
Цирк на Цветном Бульваре является самым старейшим из всех цирков. И в те годы, когда происходили зловещие события, предзнаменовавшие начало конца, тоже. В вечернее время народу здесь куда больше, чем в дневное или утреннее. И, когда черная «Волга» остановилась подле старинного, пусть и недавно отремонтированного, здания, присутствующие тут же заметили выходящего из машины мужчину и молодую девушку, лицо которой было закрыто черной вуалью.
Они прошли внутрь, когда уже происходило выступление.
На цирковую арену выехала старая повозка, заправленная лошадьми. В ней сидели представительные мужчины — на одном из них были надеты черный фрак, того же цвета цилиндр и брюки. Носы его туфель блестели, будто заранее начищенные.
— Красавец, — протянула Лизавета, усаживаясь рядом с Долгожителем.
Тот хмыкнул.
— В мои времена он был бы ничем не примечателен. Это сейчас подобное вызывает восторг. Хотя-я-я… он же вроде ученый, причем, далеко не безызвестный. Но иногда за маской науки скрывается мелкая сошка. Кто знает, кто знает…
Лиза удивленно посмотрела на своего сожителя.
— Ты начал говорить другие слова, — заметила она.
— А ты меня им научила. Ты вспомни, кем я был!
— Невеждой?
— Ва-а-а-ай! — разозлился мужчина. — Ненавижу это слово и ненавижу правду!
Они замолчали, уставившись на представление.
— Ты так и не сказал, что на этот раз придумал. — Двое мужчин во фраках и цилиндрах покинули повозку и уже на арене размахивали руками и шляпами. Лизавета смотрела то на них, то на Долгожителя, пытаясь понять суть происходящего. Она лишь увидела ехидную улыбку на лице любовника. — О боже, неужели ты до сих пор не оставил свою затею?!
— Почему я должен ее оставлять? — последовал ответ, до глубины души шокирующий девушку.
— Но ведь ты же можешь жить по-другому! Зачем кому-то мстить? — начала переубеждать мужчину Лиза. — Этих людей нет в живых, а эти, — она указала на арену, — ни в чем не виноваты! Подумай, что ты творишь? Разве тебе той истории с мальчиком мало? Тебе его не жалко?
— Нет, — сухо ответил Долгожитель. — Не жалко.
Валерий недоуменно посмотрел на папку. На обложке ничего не было написано. Валера развязал тесемки и, придвинув документы, неровно напечатанные на печатной машинке, принялся их читать.
«То, что я предлагаю Вам, Валерий Алексеевич, коснется не только Вашей карьеры, но и жизни многих людей. Один из них уже успел пострадать из-за отсутствия Ваших знаний.
Я — Долгожитель. Меня так прозвала моя супруга. Мы еще не расписаны, но уже довольно давно проживаем вместе. У меня нет настоящего имени. Точнее, есть, но оно стало пылью с тех пор, как большевики в 22 году освободили меня из урановых рудников. Я стал свободен, но свобода превратила мою жизнь в бессмысленное существование. Я очень долго мотался по всему свету. Я искал не только утешения, но и смерти — особенно после того, как мне стало известно о моем заболевании. Меня ничего не держало — и сейчас не держит — в этом мире. У меня нет семьи. Близкие и друзья сгинули там же, в урановых рудниках — там целая история вышла. Отчима расстреляли большевики, и я остался один.
Зачем я все это рассказываю, спросите Вы, Валерий Алексеевич? Я ранее поведал Вам свою грустную биографию, но Вы не захотели дослушивать и прогнали меня, как какого-то сумасшедшего. Каждый безумен по-своему, и этот мир тоже безумен. Я просто готовлю Вас к более тяжелым вещам, о которых поведаю Вам ниже.