Они уселись по обе стороны от нас, едва ли не прижимаясь к нам и источая тошнотворный запах слишком сладких дешевых духов.
— Давайте знакомиться.
— А ну отвалили, — отпихнул я Лоткову, которая села рядом со мной.
— А что так невежливо? — изогнула бровь она. — Я просто познакомиться хочу.
Она прильнула к моему плечу. Я одним движением схватил её за белобрысый хвост и стряхнул с себя и с лавки.
— Ай! Ай! — заверещала девка, цепляясь за свои волосы. — Придурок, больно! Отпусти!!
Я, сведя брови вместе, глянул в её лицо.
— Отвали от меня, дрянь. Ещё раз сядешь рядом — я за себя не отвечаю и, что ты «девочка», не посмотрю.
— Капитан! Капитан! Убивают! — орала она.
Я выпустил её хвост и сел в свободный угол клетки, не желая возвращаться на лавку к бешеным тёткам.
— Что там у вас происходит, чёрт возьми? — спешил уже к нам полицейский.
— Он… Он меня за хвост таскал по камере и угрожал избить! — указала Лоткова пальцем в мою сторону.
— Не бреши! — отозвался я. — Я не так сказал.
— Угомонись, Питерский! — одёрнул меня капитан. — А то оставлю тут на неделю и уже с бомжами.
Девушки отсели от нас подальше, опасаясь, что и Архип может быть таким же агрессивным, как я. Ненавижу, когда меня касаются посторонние люди, да ещё и без моего на то желания! Руки бы оторвал…
В камере наступила тишина. Девушки переговаривались между собой, но нас уже не трогали. Когда в отделение вошёл отец Архипа, мы оба подскочили на ноги.
— Пап! — позвал его Арх через решётку.
Тот лишь кинул на нас короткий взгляд и направился к капитану, чтобы побеседовать по поводу нас.
Мужчины о чём-то говорили, отец Архипа кивал головой, потом протянул ему свою визитку, после чего полицейский вместе с ним направился в нашу сторону. Капитан достал ключи и открыл замок клетки.
— Ветров, на выход.
Архип вышел и, опустив голову, подошёл к раздувающему от гнева ноздри отцу. Кажется, Олегу Петровичу придётся отдать довольно круглую сумму, чтобы дела, которые мы натворили, замяли — он политик, ему не нужны пятна на репутации.
Я пошёл было следом за Архипом, но капитан остановил меня и прямо перед моим носом закрыл дверь обратно.
— Про тебя, Питерский, речи не шло. Ты остаёшься.
— Олег Петрович, — позвал я отца Архипа. — Извините, вы сказали папе про меня?
— Сказал, — кивнул тот.
— И где он? — спросил я в недоумении.
Отец что — не полетел меня вызволять из КПЗ?
— А он сказал, Рома, чтобы ты посидел здесь и подумал над своим поведением. Так что… Извини, помочь ничем не могу. А ты, — подтолкнул к выходу сына Олег. — На выход. Дома будет серьёзный разговор, кусок лоботряса… Вырастил на свою голову.
Они ушли, а я сел обратно в угол камеры. Шумно выдохнул. Значит, папочка решил меня поучить уму-разуму… Прекрасно, просто прекрасно.
Отличный последний день лета, чёрт побери!
Последние дни лета навевали на меня тоску. Хоть за окном и стояла обманчиво летняя погода, календарь упрямо гласил, что послезавтра наступит первое сентября. А это означает, что у многих школьников, таких как я, скоро начнётся новый учебный год. Учебный год, выпускной, в элитной гимназии в классе, в котором мне не рады и в котором меня так и не приняли за прошедший год.
Вздохнула, глядя, как детвора за окном гоняет мяч на площадке. Счастливые… Сколько у них впереди ещё таких же беззаботных каникул. А у меня детство закончилось: интенсивная учёба, подготовка к экзаменам, сами экзамены, получение аттестата и поступление в вуз мечты. Учиться в такой гимназии совсем нелегко, но я сама хотела попасть туда, чтобы моих знаний и протекций учителей хватило для поступления в высшее учебное заведение.
— Катюш, мы пельмени-то лепить будем? — тронула меня за плечо бабушка, возвращая из раздумий в нашу тесную кухоньку.
— Да, бабуль… — ответила я. — Уже иду в магазин. Мясо только нужно?
— Я написала тебе список, в коридоре положила вместе с деньгами. Много не бери — больно дорогая свинина стала, а мы и так все наши пенсии потратили на тетрадки и учебники.
— Прости, бабуль, — прижалась котёнком я к ней. Мягкая, добрая, родная — вся моя семья. — Зря я, наверное, в эту гимназию так рвалась. У них и учебники дорогущие, и форма ещё…
Бабушка получает пенсию по возрасту, а я — по потере кормильца. Родители погибли, когда мне было десять. И сборы в гимназию для всех её учеников — пыль под ногами и мизер, в то время как мы с бабушкой копили всё лето. Я подрабатывала, а она вязала на заказ, когда глаза не так сильно болели — так и зарабатывали мне на форму для гимназистки.