Я понимала одно — Шон и менталист попали в хранилище навсегда. Возврата не будет. Если меня не вернуть к нормальной жизни.
Шанс мизерный. И был ли он вообще.
Я опять загоревала — моя вина во всем! Магистры тоже поставили на себе крест, им больше не выйти отсюда.
Смотреть на них было мучительно, себя казнила и казнила, а что толку?
Как ни странно, у магистров горели глазки азартом, даже старенький менталист чему-то радовался.
Мне казалось, я их не старше, но взрослее, и понимала, что первая серьезная неудача эту тягу к знаниям просто придушит. Они ведь должны понимать, что являются заложниками.
Черт, черт!
Шон продолжил мои записи по зонам, внимательно их рассмотрел, и даже шепнул — молодец! А менталиста он возил на специальной тележке, в виде удобного стула, только на колесах, по всем неотмеченным зонам. Нарисуют — и дальше.
Меня воткнули тоже в эту тележку, за спинку стула, я ездила с ними.
В первый день дополнили записи еще тремя зонами, а сами обустроились на ночевку в зоне тринадцатой, где стоял ящик с остальными метлами. На него сразу обратил внимание старенький менталист, кряхтя, слез со своего стула, долго рассматривал метлы, а потом вдруг вытащил светлую метелку!
Моя умница очень удивилась, сказала, что на ее памяти на светлую вообще никто внимания не обращал.
Шон проводил менталиста к речке, а потом постелил ему у ящика и помог лечь.
А тот с собой уложил и метлу, даже обнял ее.
Шон тоже сбегал к речке, вернулся весь мокрый, долго вытирался, постелил и себе, сказал Умнице — "а ты дежурная", забрал меня, прижал к себе и заснул.
Я привыкла к его рукам, если бы он меня не забрал — я бы… обиделась?
Ну, не знаю.
А так — мне даже было приятно. Чертовски!
Глава 27
Рабочих зон всего оказалось двадцать семь, у семнадцатой нашелся удобный подход к речке, и купальня там была, а чуть дальше от реки удобства. В результате у этой зоны и сделали основной пункт ночевки.
Раз в три дня Шон, вместе со мной, возвращался к жертвеннику, принимал продукты, иногда одежду, что-то передавали и менталисту. Связь по браслету работала, рассказывали новости по школе, как сдали зимние экзамены, как ставили купол на жертвенник, а то второй курс решил посмотреть, что там такое, как защитили первые дипломы адепты Академии, и теперь на территории есть три поющих фонтана, все разные, по одному на каждый курс.
Я только вздыхала про себя: эх… адептка…
А если бы осталась на боевом — училась бы на третьем курсе, а если бы осталось на подготовительном — на втором…
Черт!
Шон подружился с этим стареньким менталистом, оба были влюблены в артефакты, и целыми днями обсуждали то накопители, и сравнивали их, то браслеты, то амулеты. Шон признался, что браслеты адептов — его юношеская дипломная работа. Менталист был с другого мира, и у них были не браслеты, а кулоны, но действия были сходными. Подарили друг другу свои артефакты, я внимательно слушала и старательно повторяла про себя все, что узнавала.
Время не шло, а бежало, иногда так ускорялось, что действительно заподозрила магию ведьм в абсолютно других законах.
Поражал меня старенький менталист, и гораздо больше, чем магистр Шон.
Наставник мой хотя бы внешне не менялся, а вот менталист уже не катался на этом стуле, а сам ходил по зонам, что-то сортировал по своему, приносил и уносил, и мне казалось, что он даже бегает иногда! Очень было жалко, что Шон этого не замечал, или его браслет так действовал, и он замечал, но молчал?
Мне бы насторожиться, но… эх…
Еще одно событие не показалось мне настолько важным, что бы обратить на него внимание.
Шон стал водить менталиста к жертвеннику забирать продукты.
Сводил два раза, и они устроили торжественный ужин. Как будто это уж такое достижение!
В ту ночь Шон крутился, спал плохо, переворачивал подушку, вставал, опять ложился.
Позавтракали они в полной тишине, даже не разговаривали. Шон сбегал к реке, вернулся мокрый, вытирался полотенцем, магией опять не пользовался. Снял с себя браслет, положил на стол к другим браслетам, где лежал и мой, и заготовки для школьников, и сказал одно слово:
— Все.
Меня взял, и мы куда-то пошли. Шли довольно долго, даже миновали последнюю зону, и опять шли и шли.
Совсем далеко от жилых зон стоял обычный столик, судя по всему, рядом тоже жертвенник, только не наш, туннель сделан по-другому. Под туннелем тупик, глухая стена, и все приготовлено для разведения огня — много сухих крупных веток.
Менталист, оказывается, шел за нами на отдалении, Шон крикнул ему — вернись немного, ты близко.
Шон положил меня на столик, и первый раз за все время в хранилище воспользовался магией — выкрикнул незнакомое заклинание, огромный костер вспыхнул на всю стену, и меня коснулось пламя.
Обожгло совершенно по другому, это я потом восстанавливала все события.
А в тот момент просто заорала — показалось, он меня сломал о колено и бросил в костер. Я орала беззвучно и вдруг услышала свой крик, он несся по хранилищу.
Плакать я перестала еще в детстве, отучилась, наверное, и крик был мне незнаком, только горло выворачивало, и я руками схватилась за него.
Моими руками!
Горло еще судорожно дергалось, и тело тряслось, руки дергались, и я никак не могла их рассмотреть.
— Тише, тише, девочка, уже все позади — шептал мне чужой голос, и кто-то чужой, с чужими запахами прижимал меня к себе.
— Шон! — мне было все равно, что он магистр, и я звала его так, как привыкла про себя за этот год, — Шон!!
— А вот Шона нет, пока нет. Но он будет. Потом будет.
Меня скручивала тянущая боль, такая мерзкая, все тряслось, я подняла глаза и поняла, что рядом менталист, не мой наставник.
— А где Шон, как потом?!
— Шон. Он будет.
Менталист держал в руках метлу, странную, не такую, как я видела. Обугленную, больную метлу.
Я потянулась к ней — и поняла, что это Шон и есть.
Глава 28
Как я ругалась!
Обнимала, прижимала к себе, и ругалась, поминая всех чертей и ведьм, вместе взятых. Залезла в речушку и сидела там, пока истерика не притупилась. К менталисту я подошла, уже связно разговаривая:
— Значит, так, — сказала ему, — сможете получать еду на нас? Я буду читать, не отвлекаясь, мы найдем все, что нужно. Если у меня будут вопросы — я к вам. Да?
— Да, конечно.
Если не найду, что надо сделать, так прокляну всех ведьм, что их просто выбросит из тех мест, куда они уходили умирать! Проклятия уже у них посмотрела, и посмертные были очень жестокие.
Всех прокляну, за все века!
К чертям!!!
Я не читала эти гримуары, я вгрызалась в них.
Гримуары притащила в семнадцатую зону, попросила стул на колесах и привезла за два раза. И ящик из тринадцатой привезла, но Уми только разводила веточками на все мои вопросы
Среди ведьм были те, кто склонен к порядку и организованности, к нормальному анализу и логике.
В гримуарах не только перечень глав с названиями, но и краткое содержание, почти голые формулы.
Собственно, не будь ситуация такой острой, я бы даже получала удовольствие.
Но память моя никуда не делась, спасибо всем магистрам.
Шону особенно.
Больше года я была метлой, и он каждый день не давал мне погибнуть, каждый день подвига, растянутого на год.
А теперь я искала, как вернуть живую форму метле-мужчине.
Кроме того, сама метла явно пострадала, имею ли я право применять бытовую магию? А вдруг я сниму кожу? А вдруг он сейчас мучается? А вдруг каждый его день в этом образе — как в огне?
Я внимательно читала все оглавления и тщательно переводила для Шона вслух.
Вечером ложилась в ту же постель и так же, как он меня, обнимала его.
Ела без аппетита, что протягивал мне менталист, то и жевала, понимая, что силы мне нужны.